Толстяк в камуфляже, видимо, уже осведомлённый о визите следователя, подобострастно ухмыльнулся:

– Борьбой сумо занимаюсь. Весьма перспективный вид спорта.

– И как успехи?

– Пока не очень, – признался охранник.

– Что же так?

– Веса во мне ещё маловато.

– Ничего, вес дело наживное… А скажите, это не вы дежурили в ночь с пятнадцатое на шестнадцатое?

Вместо охранника ответил Шкурдюк:

– Нет, не он. Тот, кто дежурил, вас наверху ожидает. Я его с самого утра вызвал.

– Похвальная предусмотрительность, – вынужден был признать Донцов.

– На том и стоим. – Шкурдюк от похвалы следователя буквально расцвёл. – Всё заранее предусмотреть – моя обязанность. Я заодно и дежурного врача вызвал, и медсестру.

– Благодарствую. Это, конечно, сэкономит мне какое-то время. Но сначала я хотел бы заглянуть в палату.

– Какие вопросы! Но, может быть, сначала перекусим? Время подходящее, да и вид у вас какой-то… – Шкурдюк умолк, не докончив фразы.

– Какой? Голодный? – пришёл ему на помощь Донцов.

– Я бы сказал – недокормленный… – Шкурдюк потупился.

– По нынешним временам это комплимент. Все на диетах сидят. Кроме, конечно, борцов сумо… А за предложение спасибо. Но сначала покончим с делами.

Палата, в которой произошло загадочное убийство, была самой что ни на есть обыкновенной – дверь, окно, койка на колесиках, прикроватная тумбочка, стенной шкаф, лампа дневного света. К нехарактерным деталям можно было отнести вставленное в дверь толстое стекло, решётку на окне и не совсем обычного вида стол, на котором, судя по всему, прежде располагался аппарат искусственной вентиляции лёгких.

Постель была заправлена свежим бельём, шкаф и тумбочка опустошены, а сама палата не то что вымыта, а буквально выскоблена.

– Тут эта штуковина стояла? – Донцов кончиками пальцев постучал по столу.

– Совершенно верно, – подтвердил Шкурдюк.

– Почему убрали?

– Другому пациенту срочно понадобилась. Такие аппараты у нас в дефиците. А шланг ваши коллеги забрали. На экспертизу.

– Он был перерезан? Вы сами это видели?

– Не то чтобы перерезан, а скорее перебит. Чем-то тяжелым, но достаточно тупым. Вроде фомки. Так следователь сказал, который здесь был.

– Зачем было вообще этот шланг трогать? Не проще было просто выключить аппарат?

– Конечно, проще! Мы сами удивляемся.

На осмотр палаты ушло не больше четверти часа. Как и предполагал Донцов, никаких следов проникновения на дверях и окне не обнаружилось. Оставалось предположить, что убийца прошёл в палату сквозь стену.

Конечно, полагалось бы исследовать механизм замка, но скрупулезная экспертиза, включающая анализ микрочастиц, займёт неделю, а времени в обрез.

Да и при чём здесь замок! Интуиция, столь же обязательная для следователя, как и музыкальный слух для композитора, подсказывала Донцову, что разгадка убийства кроется не в неодушевлённых предметах, а в живых людях, которых он уже видел здесь или скоро увидит.

Как бы угадав его мысли, Шкурдюк извиняющимся тоном произнёс:

– Пора бы свидетелями заняться. С утра не евши, не пивши. Извелись. Потом отгулы с меня будут требовать.

– Ничего, я их долго не задержу, – сказал Донцов.

Люди, вызванные на допрос, сидели рядком на стульях возле кабинета Шкурдюка, и было их трое – лохматый парень богемного вида, наверное врач, стриженный наголо здоровяк, скорее всего охранник, и немолодая зарёванная женщина, ясное дело – медсестра, заранее раскаивающаяся в своих грехах.

Однако, когда дело дошло до представления свидетелей, всё оказалось несколько иначе. Волосатик был охранником, в свободное время увлекающимся буддийской философией, здоровяк – врачом, к тому же ведущим специалистом, медсестра плакала отнюдь не от угрызений совести, а от зубной боли, поскольку внезапный вызов на допрос не позволил ей сходить к стоматологу.