– Вас ждем, – хлопнула глазами Эйзза. – Что же вы к нам не зашли?

– Я заходил, – прорычал он.

Морщась, он сел. На порог спальни лениво выплыла Айцтрана в другой, кружевной накидке Эйззы. Она мгновенно сориентировалась, сбросив остатки сна.

– Мрланк? На нем же лица нет! Эйзза, сделай-ка ему быстренько реттихи.

– Ему от реттихи плохо, хирра, – кетреййи метнулась к стойке и налила в стакан воды из кувшина.

– Он давно такой? – жена подошла к Мрланку и озабоченно дотронулась до осунувшейся щеки.

– Всегда такой был. Ну, с тех пор, как мы встретились.

– Хватит меня обсуждать! – рявкнул Мрланк и почти выхватил у Эйззы стакан. – Я здесь присутствую, между прочим, – он отхлебнул воды и закашлялся.

– Сварить вам кашу, хирра Мрланк?

Он хмуро глянул на кетреййи. Смотрит сочувствующе, будто что понимает. И у Айцтраны такое же выражение. Спелись, голубушки. Он вдруг пожалел о своей несдержанности. Кричать на женщин – последнее дело.

– Свари, – буркнул он мирно.

Он допил воду судорожными глотками. Айцтрана села напротив, горько покачала головой. Уже на воде и кашах. А скоро и вовсе есть не сможет.

– Мрланк, что же ты с собой сделал! Ты вообще помнишь, что на свете не один? У тебя дети.

– Дети выросли, – проворчал он. – Но я о них помню, как раз недавно вспоминал. Вот, – он подтолкнул к ней по столу запечатанный конверт. – Завещание.

Она посмотрела на него с укором.

– Готовишься к смерти?

– Подожди меня хоронить, – тема ему не нравилась. – Ты зачем приехала?

– Твой сын хочет жениться.

Странно: до сих пор Мрланк считал, что у него умные сыновья. Впрочем, он настолько редко с ними виделся, что мог и ошибаться.

– Старший?

– Младший.

Он нахмурился и отрезал:

– Рано.

Жена подняла бровь.

– Почему рано? Айцирр завершил первую ступень высшего образования, получил право на работу. Ты сам женился еще раньше.

– Дурак был.

С высоты прожитых лет многое виделось по-другому. Если бы кланы вовремя вправили мозги молодым… Нет, не вправили. Благословили совершенно бесперспективный брак только потому, что сочли нужным поддержать чужую любовь. В последнее время браков по любви становилось больше по сравнению с традиционными союзами-договорами, и ныне Мрланк был убежденным их противником. Любви свойственно уходить, а новых перспектив не появляется.

– Он, часом, не влюбился? – с подозрением спросил Мрланк.

Айцтрана молча кивнула.

– Сотня червей могильных! – Мрланк саданул кулаком по подлокотнику. – Нет, Айцтрана. Я не дам согласия на эту авантюру. Пусть уезжает в деревню выветривать дурь из своей головы. А еще лучше – в Нлатхин, на море. В целебном климате ему будет легче справиться с разочарованием. Проведет пару лет вдали от этой девчонки да, глядишь, повзрослеет мозгами. Подберем ему выгодную невесту с подходящим генотипом…

– Поздно, Мрланк, – во взгляде жены сквозила обреченность. – У них будет ребенок.

Он снова, не сдержавшись, хватил по подлокотнику. Пластик треснул, ладонь окрасилась темной кровью. Эйзза ойкнула и, отвлекшись от кастрюли с кашей, подскочила с пластырем.

– Идиоты! – прорычал Мрланк. – Им что, кетреййи мало? Так отправились бы к ба! Зачем надо было… Двести червей могильных, что за идиоты!

– Мрланк, ты же понимаешь, что мы теперь не можем не дать согласия. То есть можем, но…

Но эти двое навсегда получат клеймо преступивших обычай, и никто не заключит с ними нормальный брак. Кому нужен в семье человек, неспособный контролировать собственное поведение? Так и будут мыкаться в одиночку. А дашь согласие – тоже всю жизнь промучаются, только друг с другом.

Может, они не совсем идиоты. Может, сделали это специально, зная, что у родни язык не повернется отказать в таком желанном, но явно невыгодном браке. И все же кое-чего они не понимают: какое бы решение ни принял клан, они уже поломали себе жизнь.