Нет, имелись и завистники, и политические противники, и мракобесы, кричавшие, застыв в своем развитии на уровне позапрошлого века, что правоверной мусульманке следует сидеть в своих покоях, а не мелькать в интернете. Как ни странно, на ее родине таких было меньшинство. В Эмиратах помнили горящую нефть и кровавые реки – и расцвет, который принесла девочка-регент. Эмираты гордились до бахвальства, что их Салима говорит за планету. Дочь эмира, сестра эмира, вдова аравийского короля, мать принцев. Не какая-нибудь там европейка! Русские любили ее за то, что не американка, американцы – за то, что не русская. Мужчины – за женственную улыбчивость, плавность движений, отсутствие подчеркнутой эмансипированности, свойственной многим деловым дамам. Женщины – за скромность и миловидность, не дотягивающую до подиумной красоты, не заставляющую чувствовать себя дурнушкой по сравнению с ней.

Сотни глаз были прикованы к маленькой фигурке в развевающейся темно-зеленой одежде из шелка. Брючный костюм европейский, а салатовый головной платок замотан по-арабски: не понять, на чем и держится, но ни прядки не выбивается. Салима остановилась у микрофона, улыбнулась и сняла его с высокой стойки.

– Я счастлива приветствовать всех собравшихся здесь, – одобрительный гомон унялся, люди приготовились слушать. – Каждый выпуск Ебургской Академии – отрадное событие. Космический флот Земли станет еще сильнее, когда в него вольются бывшие курсанты, успешно подтвердившие свои знания и умения множеством тестов и экзаменов и получившие дипломы, которые имеют признание во всех мирах, где эксплуатируют космические корабли. Любая планета доверит управление кораблем земному пилоту, навигацию – земному штурману, ремонт – земному технику. Ебургская Академия – гордость Земли, и ее выпускники с честью доказали свое право называться элитой.

Из трехсот поступивших в Академию до выпуска доходит не более пятидесяти: отбор суров. Те, кому не повезло, переводятся на другие специальности, и их там охотно принимают – уровень даже плохих курсантов, отчисленных из Академии, по меркам прочих вузов весьма высок.

– Этот день для меня особенный, – призналась Салима. – Не как для координатора Земли, конечно. Я сегодня радуюсь вместе с вами, как одна из вас. Поверьте, я знаю, что вы чувствуете, и полностью разделяю эти чувства. Ведь мой сын тоже заканчивает обучение здесь.

По рядам пронесся возбужденный шепоток, люди с любопытством заозирались: «Где он, где?» Салима аккуратно вставила микрофон в гнездо, прошла на свое место.

– Ну вот, – добродушно проворчал ректор, глядя на шевелящуюся толпу. – Теперь покоя не будет, пока мы его не покажем, – и откашлялся. – Принц Фархад ибн-Саллах аль-Саид вызывается для вручения диплома.

Задние ряды привстали на цыпочки и вытянули шеи, чтобы разглядеть принца. Оператор наконец опомнился и навел на него камеру; на огромных экранах появилось изображение статного молодого человека, идущего по проходу в направлении президиума. Принц мало походил на мать: высокий, с пронзительно-синими глазами, необыкновенно смотрящимися при черных, как антрацит, волосах и смуглой, будто загорелой коже. На рукаве темно-синего кителя сверкала серебряная звезда.

Американский президент в свое время обиделся на Салиму за то, что для своего сына она предпочла Ебург замечательному центру подготовки в Финиксе. Там прекрасный климат, роскошное общежитие для курсантов, более свободный график. Но Салима знала, что делает. Фархад – не девица на выданье, три года может потерпеть без дворцового комфорта и неги ради того, чтобы стать одним из немногих, кто с космосом на «ты». Финикс в Галактике не котируется. Ханты или тсетиане выпускника Финикса и близко к своему кораблю не подпустят, даже если все их пилоты скоропостижно скончаются – будут ждать ебуржца. Максимум, на что может рассчитывать самый талантливый пилот из Финикса в зените своей карьеры – это капитанская должность на каботажнике, таскающем грузы внутри Солнечной системы.