– Вот, а говорил, по здоровью. – с усмешкой заметил Лаврентий. – А что за голоса?

– Сам не знаю. – уклонился отец. – В ушах стоят, как звон…

– Это от тишины. Что хоть искали?

– Разве скажут?… А теперь думаю, искали то, что Ерема нашел. Вот и треплют… Сдать бы надо находки свои. Боюсь, посадят тебя…

– Как раз – сдать! – брат спрятал пистолет во внутренний карман. – Не ежовские времена, не посадят. Похлопочу. Завтра начальник этого Юлианова приезжает. Целый полковник. Мимо меня уж никак не пройдет…

На третьем году промысла, к исходу зимнего сезона, когда уже наст вставал по утрам, и пришло время спускать ловушки, вдруг средь белого дня в небе звезда загорелась. Крупная такая, с лиловым оттенком и дымным хвостом. Ерема сразу же понял – метеорит! Вошел в воздушную атмосферу, вспыхнул и теперь летит к земле по касательной, будто факел.

Над его угодьями, над всем белым пятном звездопады частенько случались, особенно по осени, так словно дождь, сыплются. Но так, чтобы днем, да еще с дымным шлейфом, такого еще не видывал. Идет медленно и землю освещает, вершины гор – светлое пятно бежит! Ерема непроизвольно сам следом за звездой потянулся, показалось от земли отрываться начал, и тут вдруг опять женский смех! Как всегда в самый неподходящий момент. И Ерема не то, чтобы загадал желание – скорее, ругнулся про себя:

– Да появись же ты когда-нибудь, мать твою..

Смех оборвался и почудилось, звезда сделала зигзаг или хвостом вильнула, в общем, изменила курс и стала приближаться к земле. Эх, жаль, далековато упадет, километрах в двадцати, и скорее всего, в тайгу рухнет, за гору. Вот если бы на плоскую и ровную, как стол, вершину, можно было бы скоро найти. Эти гигантские скальные выступы возвышались над лесом, как неприступные крепостные стены, иные до километра высотой, и каждый имел название, данное еще дедом Еремы. Для всех оно, конечно, белое пятно, а Лука Прокопьевич Ереме дал карту, сочиненную еще дедом, где каждый ключ и все промысловые избушки отмечены, каждый камень нарисован, и с точностью до сотни шагов. Соржинские казаки пришли сюда с Урала, поэтому горы называли камнями. Дед Прокопий рассказал, как однажды белые навалились на его партизанский отряд и чуть не порешили, однако он увел своих бойцов в недра кряжа, под камень с названием Шайка и там спрятался. А каппелевцы, что догоняли, заблудились в горах, месяц блукали по неведомым таежным просторам и только треть их назад вышла, да и то многие с ума посходили.

Так вот, показалось, метеорит упал где-то между Наковальней, по форме и впрямь похожей на кузнечную наковальню, и Шайкой – круглой горой с приподнятыми краями, откуда весной срывались водопады. Или на одну из них, поскольку камни стояли почти в линию, несколько перекрывая друг друга. Вершины их осветило, но точнее было не засечь из-за большого расстояния, и ни взрыва не последовало, ни даже отблеска – будто в воду ушел.

В том краю было два зимовья, но в этот год путика Ерема не нарезал, ловушек не настораживал и за зиму ни разу не бывал. Иногда промысловики держали части своего участка в запуске, если особенно раньше там было все обловлено – чтобы новый зверек отыскал тихое место, обжился и поуспокоился. А внутри Соржинского кряжа климат достаточно мягкий, кустарники, древесный подрост и прочая зелень в год дает метровые побеги. Так что приходится потом путики прорубать снова, по тамошней тайге к весне и так не пролезешь, столько деревьев наваляет, снегом нагнет – сплошные колодины да коромысла на пути.

Желание сбегать туда Ерема почувствовал, сам загорелся, словно комета, но как представил себе, что придется верст пять прорубаться сквозь заросли, всякая охота пропала. Туда – сюда сходить и метеорит поискать, считай дня четыре уйдет, а надо ловушки спускать, соболихи огулялись, а они как назло только и жируют в это время, в кулемки и проскоки лезут. Да и так надолго не уйдешь: ладно, собакам лосинные мослы закинул, и сыты, а коню сена много не дашь, стопчет, да и на ключе прорубь по утрам долбить надо, чтоб напоить. Если морозец прижмет, мордой лед не продавит, копытом не пробьет, и будет ходить не поенный, снег грызть. Ерема прорубь лосиной шкурой накрывал, чтоб не промерзала, жеребцу ума хватает снять ее зубами, а положить на место никак не приучить: напьется, хвост трубой и полетел…