Сердце сержанта бешено колотилось, отдаваясь в ушах частыми ударами. Он замер над люком, хватая ртом воздух и пытаясь осмыслить увиденное. В лёгких жгло от тошнотворной вони, а в голове царил сумбур из обрывков мыслей.

Внезапно приглушённый гул моторов пробился через шум ливня. Сержант остекленело уставился в темноту, силясь понять, что это за звук. Хрип беглеца? Или…

Рикорд отчётливо разобрал сигналы полицейских сирен, пронзающих ночную мглу. Подкрепление опоздало. Преступник оторвался, оставив после себя лишь перекошенное лицо одинокого копа.

Звуки становились всё громче, и в вихре противоречивых чувств Рикорд вдруг почувствовал, как его начинает сотрясать истерический, бессильный хохот. Раскатистый, граничащий с безумием смех эхом прокатился по тёмной улице, уходя куда-то в пустоту.

Он сполз на пол, содрогаясь от хохота и судорожно хватая воздух. Каждая клетка тела буквально визжала от осознания собственного бессилия и абсурдности происходящего. Полицейские сирены гремели всё ближе, заглушая шум ливня, но Рикорд даже не пытался сдержать этот истошный приступ – он просто выл от отчаяния, упиваясь горечью осознания, что вновь опоздал.

Смех и плач слились в единое целое. Его колотила внутренняя дрожь, а хриплый смех душил, вырываясь клочьями боли из разодранной глотки. В этот миг Рикорд походил на сошедшее с ума приведение, застывшее в отблесках световых маячков.

Рикорд наконец выдохся и затих, привалившись к боковой части подъехавшей полицейской машины. Его безумный хохот сменился тяжёлым рваным дыханием, глаза безучастно смотрели в одну точку. Вой сирен нарастал, но полицейский уже не обращал на это внимания.

Он бездумно повернул голову и взглянул на особняк – некогда величественное строение, утопающее в зелёных кустах и благоухающих клумбах. Теперь же перед ним предстала лишь леденящая душу скорлупа из камня и стекла, отбрасывающая зловещие тени на вымокшую землю.

Мертвенный лунный свет пробивался через клубящуюся пелену дождя, окрашивая шпили крыши в серо-голубые тона. Особняк казался покинутым мавзолеем, осиротевшим после кровавого ритуала. От былого аристократического великолепия не осталось и следа – лишь чудовищная пустота окон да перекошенные лица грифонов, ставших похожими на ужасных горгулий, навечно застывших в безмолвном крике.

Едва уловимое движение привлекло взгляд Рикорда. В тусклом свете фонарей он разглядел две фигуры, медленно бредущие по дороге. Их тела были изуродованы до неузнаваемости, из ран сочилась чёрная кровавая жижа. Мертвецы тянули к нему свои оплавленные конечности, будто взывая о помощи.

Сержант почувствовал, как в горле подступает рвотный позыв, а волосы на загривке встают дыбом от первобытного ужаса. Он зажмурился, пытаясь прогнать это наваждение, но картина никуда не исчезла. Особняк окончательно утратил человеческий облик, трансформировавшись в бастион, укрытый скорбной тенью смерти.

Он смотрел на него, совсем обессиленный и уставший, пока мертвецы хватали его за рубашку и что-то шептали. Но кошмар рассеялся и пред Рикордом предстали два сослуживца.

– Ты в порядке? – спросила мужчина, сняв фуражку.

Огромный особняк в викторианском стиле возвышался над аккуратно подстриженным газоном, словно грозный рыцарь из прошлых эпох. Трёхэтажное здание с башенками и причудливой лепниной утопало в звенящей тишине, нарушаемой лишь редкими выкриками офицеров полиции. Небо затянули свинцовые тучи, сквозь которые не пробивался ни единый луч. Целый поток дождевых струй низвергался на землю, заглушая все звуки города. Фонари бросали мертвенно-жёлтые блики на залитые водой дороги, где яркие вспышки полицейских маячков отражались в потоках, сбегающих в сточные сливы.