В палатку вбежали двое переполошенных одертов и замерли в предчувствии беды. Эйл снова завыл, упал на спину и принялся извиваться. Кости в суставах хрустели, меняли направление, трансформируя его тело; пальцы рук и ног заметно увеличились, вместо ногтей появились длинные и острые когти, а на лице выросли густые и жесткие, будто проволока, волосы.

Эйл опустился на четвереньки, зарычал и перепрыгнул через пригнувшихся от неожиданности одертов и врачевательниц. Вырвавшись из лечебницы, он набросился на встречного парня, разорвал ему шею и скрылся меж палаток и складских шатров. Караульный затрубил в рог. Труа, труа, труа. Встревоженные кригарцы рванули к Эйлу, однако не смогли с ним справиться, – куда им было тягаться с обезумевшим диким зверем! Остановить оборотня удалось лишь Видару. Он сосредоточил мощь огня в ладонях и направил языки пламени в Эйла. Человек-зверь заполыхал, будто сигнальный костер, заскулил, покатился по снегу, а потом умер.

Видар сидел на скамейке напротив Хенрики и Маргарет. Обе будто бы уменьшились в размере от страха. Видару нравилось положение, в котором оказался лагерь и он сам. Эрик отстранил его от руководства полком, но теперь у него появился шанс все исправить и загладить вину перед виктигтом. Что скажет Ингвар, когда узнает, что он смог разобраться с оборотнем, подрывающим дисциплину в лагере? Наверняка будет ему благодарен и вернет звание командира.

– Что за травы вы дали Эйлу, врачевательницы? – спросил Видар, почесывая подбородок.

– Все как обычно, – ответила Маргарет, стиснув руку Хенрики.

– Конкретней! – процедил мужчина.

Маргарет вся сжалась и задрожала. «Ее ужас перед Видаром вполне объясним», —подумала Хенрика. Он выглядел омерзительно, разговаривал по-хамски и к тому же убил Эйла, не дав возможности понять, что с ним случилось.

– Раны я обработала соком подорожника, – замямлила Маргарет, – и водой с солью. Для спокойного сна дала ему отвар из семян и зародышей орехоносного лотоса и цветков церны.

– И это все?

– Нет, – вмешалась Хенрика. Она тоже побаивалась Видара, но тяжесть ножа за голенищем сапога придавала уверенности. – Час назад мы заметили, что из раны на руке Эйла течет синяя кровь. Он был без сознания. Тогда я снова обработала ему рану и перевязала. А потом он превратился в оборотня и напал.

Видар задумчиво гыкнул и посмотрел на Олави и Ульфа. Они лежали на тюфяках неподалеку и наверняка слышали их разговор. Дабы убедиться в честности врачевательниц, Видар обратился к одертам:

– Что скажете? Врут девки?

– Ну, господин, ручаться за то, чем обрабатывали и лечили раны, мы никак не можем. – Ульф переглянулся с Олави, тот закивал. – Но в остальном да, все так.

– Ладно. – Видар угрюмо оглядел врачевательниц и встал со скамьи. – Виктигт с двумя командирами в Кригаре покамест, я сам займусь этим делом. Но вы, две куриные гузки, обязаны разобраться с заразой, которую подхватил Эйл.

Маргарет разрыдалась и попыталась что-то сказать одерту, но вместо слов из ее рта вылетали одни невразумительные звуки. Это лишь подзадорило бывшего командира. Он зло накричал на девушку и направился к выходу.

– Вы сожгли Эйла, нам даже осмотреть нечего! – бросила ему в спину Хенрика. – Обуглившееся тело не поможет найти ответы.

– А мне до свечки, девочка. Узнайте, в чем дело! – Видар застегнул дубленку и наконец удалился из палаточного госпиталя.

Олави и Ульф бросились утешать ревущую Маргарет. Хенрика же чувствовала, как ее снедает тревога за будущее лагеря, за одертов и саму себя. От Маргарет помощи не будет, да и чем бы она помогла? Она глупая. И распущенная.