Но были и достаточно напряженные моменты. Однажды я дежурил самостоятельно на бригаде, пришел в ночь, смена проходила достаточно спокойно. Остановились возле магазина купить водички. И вот уже диспетчер по рации: «Первый тридцать девятому!» Слушаю. Сразу отозвался водитель. «Улица Волхова, на перекрестке, ножевое ранение в ногу! Выезжайте». Включив мигалку, мы двинулись на вызов. Приближаясь к месту, мы увидели толпу людей. И как всегда, все давали ценные указания, а у больного было достаточно серьезное ранение бедренной артерии, кровь хлестала ручьем, и больной в полубессознательном состоянии весь в грязи лежит в луже! Одной рукой накладывая жгут, другой налаживая венозный доступ, по колено в грязи, весь перепачканный кровью пострадавшего, я пытался не дать ему закрыть глаза и постоянно с ним разговаривал. Жена и мать, стоящие рядом, постоянно дергали меня за ворот форменного бушлата и кричали: «Да быстрее, быстрее». Наладив венозный доступ и остановив кровотечение у больного, предварительно связавшись с больницей, чтобы нас встречали, и включив сирену, мы поехали. Когда мы прибыли на место, хирурги уже были готовы, и пациент был поднят сразу в операционную. Выйдя из операционной, я держался за спину, так как очень сильно ударился об дверцу машины скорой помощи! Весь грязный и в крови, я прошел мимо смотрящих на меня в упор родственников, спустился по лестнице и побрел к машине. Уже потом, через неделю, я привез очередного пациента в больницу и, проходя в приемный покой, в дверном проеме встретил того самого пациента, прихрамывая он выходил из двери. Задев меня плечом так, что меня пошатнуло к косяку двери, он зло кинул в мою сторону: «Слышишь, ты че, широкий, что ли?» Его супруга, с улыбкой посмотрев на меня, обняла мужа и сказала: «Не беспокойся, Коленька, тебе нельзя нервничать!» Стоя уже у машины и принимая очередной вызов, я с любопытством заметил, что у меня на форме до сих пор имелись неотстиранные пятна крови того самого пациента. В тот момент у меня к нему не было злости, просто чуть-чуть обидно было. Ну да ладно! Отмахнув от себя грустные мысли, я сел в машину и поехал на очередной вызов! Вообще, за время работы на скорой помощи было очень много всего и позитивного, и негативного, но скажу прямо – негативизма было побольше, уж не знаю почему. Но уже с начала работы в медицине я для себя понял одну вещь: как мне показалось сразу (замечу, это лишь мое мнение), медицинские работники в больнице – это, вообще, не главные люди, намного главней административный штаб, даже главный врач не главная фигура, как мне показалось в ЛПУ, а вот экономический, аналитический отделы, бухгалтерия – вот оно, высшее общество любого учреждения! Скажу честно: когда я заходил в административный корпус, у меня были не самые приятные чувства, мне всегда казалось, что я отвлекаю людей от важной работы, поэтому я старался туда не заходить. Ну да ладно, пожалуй, закончу философствовать. Конец шестого курса! Государственные экзамены, в принципе, прошли без проблем, сдал я их на «хорошо»! Ну дальше, а что дальше?! Получил диплом и стал думать, в какую интернатуру подавать документы. Но мне второй раз в жизни не повезло (первый раз с военным институтом). На момент окончания мной института произошли кардинальные изменения в системе высшего медицинского образования, о которых я расскажу в следующей главе.

Как я уже говорил в предыдущей главе, в системе высшего медицинского образования на момент окончания мною вуза произошли кардинальные изменения, которые касались последипломной подготовки специалистов, а именно так называемая рабочая интернатура была отменена (то есть обучение в непосредственном отдалении от института было отменено), осталась только клиническая интернатура на базе кафедр и клиник непосредственно института. Причем замечу, что в тот год целевые контрольные цифры приема на бюджетное обучение были снижены. Это притом, что пройти интернатуру можно было только на кафедре, естественно, заявлений в интернатуру было около пятисот на сто свободных мест, напомню о том, что врач, закончивший институт, не имеет права заниматься профессиональной деятельностью, не имея на это соответствующего сертификата специалиста. И случилась парадоксальная ситуация: на бюджетные места были зачислены сто человек, а четыреста остались, как в таких случаях говорится, за бортом, им было предложено пойти в платную интернатуру! Ну хорошо, у кого были деньги заплатить за обучение в интернатуре. А если денег не было, как, например, у меня, тогда что? С этим вопросом мы, не прошедшие на бесплатную форму обучения, обратились к проректору по учебной работе. Нам был дан ответ: «Идите в платную интернатуру! А если нет денег, пробуйте на следующий год!» Это получается, имея диплом врача, отучившись шесть лет в институте, я должен год что-то делать, по всей видимости, работать грузчиком или сторожем. И это все притом, что в стране жесточайший кадровый дефицит врачей, особенно первичного звена – участковых терапевтов и педиатров. Вот такие дела! Так как обучение в интернатуре стоило достаточно дорого, а денег, как я уже сказал, было кот наплакал, я был вынужден искать выход из сложившейся ситуации и вскоре его нашел. Я заключил договор с одной из районных больниц. По условиям договора больница оплачивала мое обучение в интернатуре, соответственно, я после окончания обучения был обязан отработать в больнице пять лет по выбранной мной специальности. И я стал думать, какую специальность выбрать. Скажу честно, я всегда хотел стать судебно-медицинским экспертом, но по окончании института мои родители, весьма далекие от медицины, крайне негативно отнеслись к выбранной мною специальности по только им известной причине. В принципе, многие специальности мне были интересны, но выбор я остановил на терапии и объясню почему: чисто из практических соображений. Во-первых, мне нужна была специальность, интересная мне; во-вторых, у меня не было богатых родителей, которые могли бы за меня договориться и трудоустроить туда, куда я захочу, и в-третьих, мне нужна была специальность, при трудоустройстве по которой у меня бы не возникло проблем, и вот чисто исходя из этих мотивов, я понес документы на кафедру терапии. Обучение в интернатуре включало в себя три больших раздела: первый – поликлиническая работа, второй – работа в стационаре и третий – обслуживание пациентов на дому. Вообще, я хочу сказать, что в интернатуре я чувствовал себя школьником: постоянные семинары, собрания, рефераты, стенгазеты. Кстати говоря, к нам, интернам, относились достаточно строго, контролировали пропуски, ставили двойки и периодически угрожали отчислением из интернатуры. В интернатуре тоже было много всего интересного и не очень, но такого, чтобы писать об этом на страницах этой книги, не было. Поэтому потихоньку буду переходить к следующей главе.