Закончив, как всегда, своей квартирой, он бросил листовку в ящик, открыл дверь, поднял листовку с пола и выкинул в мусорку.

На сегодня все. Он стал на шестьдесят семь крон богаче.

Мама уехала в Веллингбю за продуктами. Дом был в его распоряжении. Придумать бы еще, что с этим делать.

Оскар заглянул в ящик кухонного стола. Столовые приборы, венчики, термометр для духовки. В другом ящике – ручки, бумага и пачка карточек с рецептами, на которые мама было подписалась, но потом отказалась, потому что все они включали в себя слишком дорогие ингредиенты.

Он перешел в гостиную, открыл шкаф.

Мамино вязание – то ли спицами, то ли крючком. Папка со счетами и квитанциями. Фотоальбом, пересмотренный уже раз сто. Старые журналы с нерешенными кроссвордами. Пара очков в очечнике. Пяльцы для вышивания. Деревянная коробка с их паспортами и личными жетонами (Оскар долго уговаривал маму разрешить ему носить свой жетон на тесемке вокруг шеи, но она сказала, что это на случай войны), фотокарточка и кольцо.

Он перерыл все ящики и шкафы, разыскивая сам не зная что. Секрет. Что-нибудь такое, что все изменит. Вот бы ни с того ни с сего обнаружить в шкафу кусок гниющего мяса. Или надутый шарик. Да что угодно. Любой странный предмет.

Он вытащил фотокарточку и начал разглядывать.

Это была фотография с его крестин. Мама стояла, прижимая его к груди, и смотрела прямо в камеру. Тогда она еще была стройной. Оскар был завернут в крестильную рубашку с длинными голубыми лентами. Рядом с мамой стоял папа, заметно неловко чувствовавший себя в костюме. Он явно не знал, куда девать руки, поэтому скованно вытянул их по швам, будто по стойке смирно. Он глядел на младенца. Над всеми тремя светило солнце.

Оскар поднес карточку к глазам, изучая папино лицо. На нем читалась гордость. Гордость и… растерянность. Он выглядел человеком, который рад появлению ребенка, но понятия не имеет, как себя вести. Что делать. Такое ощущение, что он видел младенца впервые, хотя Оскара крестили через полгода после рождения.

Мама же, наоборот, держала Оскара уверенно и непринужденно. Она смотрела в камеру не столько с гордостью, сколько с подозрением. В ее взгляде было написано – не подходи. Укушу за нос.

Папа стоял чуть подавшись вперед, словно хотел подойти поближе, но не решался. Это была не семья. На снимке были изображены мальчик и его мама. А рядом мужчина, по-видимому папа. Судя по выражению лица.

Но Оскар любил своего папу, да и мама тоже. По-своему. Несмотря на все его странности. Но что вышло, то вышло.

Оскар вытащил кольцо и прочитал гравировку на внутренней стороне: Эрик 22/4/1967. Родители развелись, когда ему было два года. Никто из них так и не нашел себе кого-нибудь другого. «Не сложилось». Оба использовали одно и то же выражение.

Он вернул кольцо на место, закрыл коробку и положил ее в шкаф. Неужели мама его еще разглядывает? Зачем она его сохранила? Хотя все-таки золото. Граммов десять как минимум. Крон четыреста, не меньше.

Оскар снова оделся и вышел во двор. На улице быстро смеркалось, хотя было всего четыре часа. О том, чтобы идти в лес, не могло быть и речи.

Навстречу шел Томми. Заметив Оскара, он остановился.

– Здоров!

– Привет.

– Че делаешь?

– Да вот разнес рекламу, а теперь… не знаю.

– И что, приличный заработок?

– Ну, так. Крон семьдесят-восемьдесят. За раз.

Томми кивнул.

– Хочешь купить плеер?

– Не знаю. А что за плеер?

– «Сони Уокмэн». Пятьдесят крон.

– Новый?

– Ага. В упаковке. С наушниками. Пятьдесят крон.

– У меня денег нет.

– Ты же только что сказал, что заработал семьдесят-восемьдесят крон?

– Ну да, но нам зарплату только раз в месяц выдают. Через неделю будут.