– Я поеду, Эмиас.

– Куда?

– С тобой в Ирландию, старина. Я наконец бросил якорь.

– Какой якорь, мой загадочный друг?

– Смотри, вот я – большое и храброе судно.

– Скромно, даже если неверно.

– Склонность, как якорь, крепко держит меня.

– В тине?

– Нет, на ложе из роз, не лишенном шипов.

– Ого! Я видел устриц на плодовых деревьях, но никогда не видел якоря в розовом саду.

– Молчи, а то моя аллегория разобьется.

– О скалу моего бессердечия.

– Пф! Ладно. Появляется долг, как живительный ветер, изо всех сил дующий с северо-востока, такой же резкий и упорный, и тянет меня к Ирландии. Я держусь за свое розовое ложе – плохая защита в шторм. Наконец все препятствия исчезают, и я отправлюсь вперед, на запад! Меняю свое разбойничье гнездо на болотистую нору с Эмиасом Лэем.

– Серьезно, Билль?

– Клянусь моими грехами.

– По рукам, молодой сокол с Белой скалы.

– Хотя я больше привык называть ее «Убежищем влюбленных».

– Да, на берегу мы так зовем ее, но мы всегда говорим «Белая скала», когда смотрим на нее с моря – как мы с тобой станем смотреть, надеюсь, не позже, чем завтра вечером.

– Почему так скоро?

– Разве смеем мы терять день?

– Я полагаю – нет. Итак, вперед!

И они снова поехали молча. Эмиас был доволен (невзирая на свое недавнее отречение), что по крайней мере один из его соперников снимет на несколько месяцев осаду с сердца Рози.

Когда они проезжали над Кэредоном, Эмиас внезапно остановился.

– Ты не слышишь лошадиного топота с левой стороны?

– С левой – со стороны Вельсфордских болот? Немыслимо в этот час. Это, должно быть, олень или дикий кабан, возможно, просто старая корова.

– Это был звон железа, друг. Остановимся и подождем.

И молодые люди стали внимательно всматриваться в лежащее слева пространство болот и вереска, блестящее при лунном свете, как сплошная полоса холодного серебра, покрытого унылой осенней росой.

– Если кто-либо из сообщников Евстафия пробирается домой из Фрешуотера, он, желая сберечь парочку миль, мог проехать через Вельсфорд, вместо того чтобы ехать, как мы, по большой дороге, – сказал Эмиас, который был хитер, как лисица во всех вопросах тактики и страсти. – Если кто-нибудь из них сошел с ума, он мог попытаться это сделать и завязнуть. Там есть болота в двадцать футов глубины. Черт бы побрал этого молодца! Кто бы он ни был, он перехитрил нас! Смотри.

Он был прав. Неизвестный всадник, по-видимому, слез с лошади внизу и повел ее вверх по другой стороне длинного рва, заросшего вереском; затем, дойдя до места, где ров сворачивает в сторону с намеченного им пути, он появился на фоне неба, собираясь вывести свою лошадку из дыры.

– Летим, как ветер! – И оба – Билль и Эмиас – помчались галопом через терн и вереск. Неизвестный успел вскочить на лошадь, когда оставалось еще около ста ярдов расстояния, и далеко обогнал их.

– Вот чертов сын! – воскликнул Карри.

– Только чертов слуга. Мы никогда не поймаем его.

– Я все-таки попытаюсь, а ты можешь тащиться сзади, старый тяжеловоз, – и Карри сильнее погнал коня.

Эмиас минут на десять потерял Билля из виду, а затем увидел, что тот стоит около лошади и безутешно ощупывает ее колени.

– Поищи мою голову – она валяется где-нибудь среди вереска. Ох, я бесполезен, как старая баба.

– Колени сломаны?

– Я не решился посмотреть. Думаю, что нет. Поезжай вперед и сделай все, что возможно в этом скверном деле. Парень уехал на милю вперед вправо.

– Тогда он направляется в Мурвинстоу; но где мой кузен?

– Позади нас, смею сказать. Мы сцапаем по крайней мере его.

– Карри, обещай мне, что если мы это сделаем, ты скроешься из виду и предоставишь мне расправиться с ним.