- Я, кажется, подхватила какой-то вирус.
- Понос, десна кровоточат, живот болит?
Не знаю, почему она безропотно слушается меня, но в это раз поступает правильно. Полина кивает, морщится, падает на стул у кухонного стола, держит голову руками.

- Где стационарный телефон?
Она безразлично указывает в коридор. Двумя шагами пересекаю помещение.
- Почему вы приехали, Глеб Дмитриевич? Я ничего из ваших вещей не брала, честно слово.
Не обращаю на нее внимания.
- Скорая? Отравление крысиным ядом, девушка двадцать пять лет. Плохое состояние. Быстрее.
Называю адрес.
- Двадцать четыре, каким еще ... - едва шевеля губами, спорит Полина, сжимая виски руками.
- Где, тв*ю мать, вы берете этот компот? – достаю из рюкзака таблетки угля, отрываю сразу пять, наливаю полный стакан воды, заставляя выпить, потом еще один и еще.
Полина давится, захлебываясь, но слушается, безропотно выполняя.

13. Глава 13

- Как вы узнали? – ее большие глаза полны тоски и боли, по щеке течет слеза.
Я вестник плохих новостей для девчонки. Полина рассказала, что компот настоятельно советовала пить лучшая подруга Диана, сама заваривала и приносила. Началось это всего пару месяцев назад, будучи фанатом полезного питания, читала об этом вслух, объясняя, что к чему. У Полины талант притягивать к себе неприятности. Это не женщина, а просто беда.
Сижу на стуле, возле ее кровати, рюкзак поставил на пол, смотрю на то, как настраивает капельницу медсестра, подвешивая прозрачный пакет, поправляя провода, шнуры и иглу.
- Позовете меня, как прокапает.
Киваю, стул не очень удобный, но это лучше, чем стоять.
- Жа..., - осекаюсь, - наш врач случайно сдал ваш компот на анализ, вместе с другими образцами.
Ее лицо золисто-серого цвета, Полина слишком слаба, неизвестно, сколько ей понадобится времени, чтобы восстановиться. Остается надеяться, что организм выдержит подобную интоксикацию. Я хочу придушить эту «подругу» голыми руками, но Полина смотрит на меня полными глазами слез:
- За что она со мной так, Глеб Дмитриевич?
Тот же самый вопрос второй раз, и снова я не знаю ответа. Хмурюсь, разглядывая едва живую девушку.
- Вы должны подать заявление. Подобные случаи рассматриваются, фиксируются, врачи не оставят вас в покое, пока не разберутся откуда в ваш организм попал яд.
- Я не хочу, чтобы она села в тюрьму. Это какая-то ошибка. Она что-то перепутала...
- Опять!

Смотрю на нее слабую и несчастную, отвернувшуюся к стенке, укрытую казённым клетчатым одеялом, и вдруг понимаю, что она не глупая, как я подумал изначально. Она просто чересчур открытая и доверчивая для современного мира.

Вокруг витает знакомый запах формалина, особый "больничный" аромат. Этот специфический больничный дух психологически подавляет, вселяет мысли о бренности жизни даже у здорового человека, так пахнет обыкновенный фенол. Сильный антисептик, которым по старинке дезинфицируют медучреждения. Микробы в этом месте не живут. И их можно понять.

- Нет никакой ошибки, Полина! Вас планомерно травили. Это тяжкое преступление. А что, если она отравит кого-то еще? – злюсь, говорю грубо и резко. - Или вас заподозрят в психическом расстройстве и попытке самоубийства? В психушку хотите?
- Этого не может быть, мы дружили много лет, - мямлит едва слышно.
Полина выглядит испуганной и несчастной. А я не могу сдержаться, я хочу разобраться с этой чертовой подругой.
- Напишите ей сообщение, скажите, что попали в больницу с воспалением легких. Осложнение после простуды, появились хрипы в груди.
Она подымает на меня глаза, безразлично и равнодушно, мне не нравится, когда она так смотрит. Пусть лучше истерит и стучит ногами, как тогда в КСП.