– А как же Павлин оказался в комнате Любы? – вспылил Новиков.

Вербов сохранял невозмутимость.

– Наверное, надо спросить у самой Любаши и… у охранников. Я не ее дуэнья и не гувернантка и не лезу в личную жизнь взрослой девушки.

Лара говорила без напряжения в голосе, но Антон почувствовал: ей неприятна нотация мужа, высказанная при постороннем человеке.

– А может, вы обе прикрываете друг друга, вот ты и не замечаешь этого павлинчика? – высказал подозрение Новиков.

Молодого человека Любы звали Павлом, и она называла его Павом.

Неожиданно для мужчин Лара заливисто рассмеялась.

– Да Любаша первая с удовольствием сдала бы меня папеньке. Спит и видит, когда ты меня поменяешь на ее подружку, ведь она считает меня виновной в твоем разводе с ее матерью. Но пока я считаюсь твоей женой, хотелось бы оставаться в этом статусе без навязывания мне обязанностей прислуги.

В голосе Лары наметились металлические нотки.

– Напоминаю, я не нянька для твоей дочери и не считаю себя мачехой. Я твоя жена. Точка. Да, кстати, твои соглядатаи могли бы следить не только за мной, но и за Любашей. Найми и ей водителя.

Лара поднялась из кресла.

– Посторонних в доме не было. При мне, во всяком случае. Когда я отдыхаю за границей, не знаю, кто навещает хозяина особняка. Тот же Руслан поднимается с тобой в кабинет, да и кухарка может побаловать своим присутствием не только в столовой. Ты же им очень доверяешь, может, и код придиктовал?

Теперь в ее голосе чувствовалось раздражение.

– А Вы, Александр Гаврилович, распорядитесь установить камеры во всем доме, тогда уж точно будете в курсе, чем я занимаюсь. Когда Вы задерживаетесь на работе или еще где и с кем, – произнесла Лара и вышла из кабинета, не потрудившись прикрыть за собой дверь.

– Обиделась, – усмехнулся Новиков.

– Как ловко она перевела стрелки на дочь и телохранителя мужа, – сказал себе Антон Вербов. – Или подсказывает мне, кого нужно проверить в первую очередь.

И Вербов прямо спросил Новикова, что он думает о подозрениях жены.

– Руслан – нет. Он не будет рисковать не своей жизнью, а жизнями своих близких, особенно сына, которого я когда-то спас. Это не забывается. Он предан мне. А у Лары и Руслана сложные отношения. Он восточный мужчина, а она намеренно провоцирует его. А с дочерью… сложнее. Люба знает, что Лара не имеет отношение к разводу с ее матерью. Ревнует к красоте Лары, к ее жизни в комфорте и ко мне в дом напросилась из вредности, чтобы досадить мачехе. Надо бы выдать ее замуж, но связалась с малолеткой, нищетой. Чтобы позлить меня. Главное мое достоинство – мои деньги, а женщины на все готовы ради них. Да и мужчины, как оказалось, тоже.

– Зря Вы так о себе, Александр Гаврилович, оденьтесь попроще, пересядьте в отечественную машину и убедитесь, что можете нравиться женщинам сами по себе, – посоветовал Вербов. – А Вы смело подходите к молодой девушке и за версту от Вас веет богатством. Почему бы не попользоваться? Вот мне сложнее. Как бы я не был одет, девушки считают, что я имею отношение к театру или кино, и хотят с моей помощью попасть туда. А хотелось бы искренних чувств. Но Вы так и не сказали: подозреваете ли дочь? Может, она чувствует себя приживалкой в доме отца? Решила попугать, сумела открыть сейф, забрала папку и спрятала в доме. Вы ведь не бываете на той половине особняка. Папка не носовой платок, не спрячешь в карман.

– Руслан обыскал комнаты Любы, использовал металлоискатель, у папки особый замочек. Затем проверил нашу спальню, – пояснил Новиков.

– Пока мы беседовали с Ларой, чай остыл. Идемте в столовую, и я хотел бы познакомиться с ее водителем. Там и поговорим.