Кочетков, как моряк в бурю по кораблю, шел плавно покачиваясь с боку на бок, ища опору вместо убегающей из-под ног земли. В пьяном мозгу его витали возвышенные мысли: «Какой отличный человек Чистов. Он меня отлично понимает. Обещает дать направление на учебу в высшей партийной школе. Хоменко, секретарь Богородского горкома, – это негодяй. Хотел меня исключить из партии и отдать под суд. Ладно, старое вспоминать не будем. Не будем портить хорошего настроения. Все обошлось. Дела снова налаживаются». Он негромко запел малознакомую песню на новый мотив.

Бойцов к конторе Рожковского колхоза подъехал с форсом. Шофер его Сашка это умел. Автомашину поставил на самом видном месте под окнами конторы, обозреваемой со всех сторон усадьбы колхоза. Председатель колхоза Стачев его ждал. По случаю приезда разрешил заколоть одного барана. Барана и все принадлежности к нему, то есть пол-ящика водки и столько же минеральной воды, отвезли на квартиру к бухгалтеру Кузнецову. Жена его тоже работала в конторе колхоза – счетоводом. Была освобождена от работы, чтобы приготовить обед. Стачев считал, что Чистов будет обедать у него. Поэтому обед был заказан на десять персон.

Стачев встретил Бойцова в дверях конторы. Подхватил его под руку и провел в свой кабинет, где сидели его подчиненные: Степан Храмов, временно исполняющий обязанности секретаря партийной организации, бессменный завхоз, председатель Рожковского сельсовета Лобанов и бухгалтер Кузнецов. Бойцов разделся, не спеша поздоровался со всеми, сказал:

– Приехал к вам разобраться в ваших делах, как вы тут дышите. Начнем с бумаг и отчетности.

– Пока с бумагами возимся, – улыбаясь, сказал Стачев, – в это время соберем народ на собрание.

– Надо ли собирать народ? – ответил Бойцов. – Мне кажется, в этом нет необходимости. С народом вы каждый день работаете. У вас каждое утро почти собрание. Как правило, все собираются к конторе колхоза.

– Это верно, – подтвердил Стачев. – У нас что ни планерка, то собрание.

Бойцов не любил собрания. На собрании надо выступать. Для выступления готовить доклад, что отнимает очень много времени. Без подготовки и доклада он не мог связать и двух слов. Непринужденная беседа с активом колхоза может продолжаться часами, ничто не ускользает: если что и забудешь – припомнят.

– Давайте приступим к обсуждению злободневных вопросов, – сказал Бойцов. – Можно пригласить заведующих фермами, бригадиров и кое-кого из актива, если они недалеко.

Народ собирался в клубе. Стачев сидел как на куче раскаленных углей, искал выход из положения. Клетки головного мозга напряженно работали. Если пойти в клуб и объявить, что собрания не будет, то народ может его неправильно понять. Если Бойцову объявить, что народ собран в клубе – это вопреки его желанию. Он может понять его неправильно. С первого шага нельзя идти вразрез с председателем райисполкома. От него зависит почти все.

Чистова Стачев помнил в бытность старого района. Особой симпатии они друг к другу никогда не испытывали, общались как-то отчужденно. Чистова он знал давно, но знал его маленьким человеком, не решающим никаких вопросов. Долгое время Чистов работал счетоводом в бухгалтерии МТС. На этой работе своих талантов не обнаружил. Главный бухгалтер неоднократно просил директора убрать коллегу из отдела и испытать на другой работе.

Фортуна улыбнулась Чистову. Директор МТС не хотел его обижать и порекомендовал секретарю райкома взять на партийную работу, не поскупился на отличную характеристику. Чистов был принят инструктором района. За ним закрепили отдаленные колхозы. В сельском хозяйстве он немного разбирался, так как сам родился в деревне в бедной семье. Отец его умер рано, поэтому Чистов с детства знал почем фунт лиха.