– Во второй половине дня мой самолет приземлился в аэропорту имени Джона Кеннеди. Из-за непогоды внутренние рейсы до Ольстера отменили, поэтому я взяла напрокат машину и поехала. Могла бы добираться поездом, но мне этого совсем не хотелось.

Так откуда же она все-таки прилетела? Ной не стал спрашивать, надеясь, что женщина сама сообщит ему это, но она ничего не добавила, поэтому он сосредоточился на накладывании швов, отмечая про себя, что человеческая кожа очень напоминает кожу собаки или лошади.

– Вы будете жить у Уилсонов через дорогу? – осторожно поинтересовался он.

– Не совсем. Но я поселюсь в их доме. Он летний вообще-то. Мы с Альбертой – Берти Уилсон – знакомы со времен учебы в юридическом колледже.

– Вот как. – Рука Ноя замерла в воздухе. – Так вы адвокат?

– Да.

– Настоящий адвокат?

– Что ж, я заслужила подобный вопрос, – согласилась София.

– Вы не могли сообщить мне об этом до того, как я стал зашивать вашу рану материалами, предназначенными для лошадей?

– И вы в таком случае избрали бы для меня иной способ лечения?

– Не знаю, – честно признался Ной. – Возможно, я вообще не стал бы оказывать вам медицинскую помощь. Или попросил бы вас предварительно подписать формуляр о том, что вы не будете иметь ко мне претензий.

– Подобный формуляр не может остановить хорошего адвоката, – заявила София и тут же быстро добавила: – Но вам не о чем волноваться. Вы спасли меня, остановили кровотечение. Последнее, что я захочу сделать, – это засудить вас.

– Рад слышать. – Ной убрал хирургическую салфетку с ноги женщины и еще раз промыл рану раствором повидон-йода. – Но все же вам стоит взглянуть на результат моих трудов. Получилось не так хорошо, как мне бы хотелось.

Опираясь на руки, женщина села. Швы образовали на ее бледной коже четкую черную линию, залитую дезинфицирующей жидкостью янтарного цвета.

– Вы остановили кровотечение, – снова повторила она.

– Похоже на то. – Ной наложил на рану марлевую повязку. – Нужно забинтовать. А вам следует вести себя осторожно, чтобы швы не разошлись. Если бы вы были одним из моих привычных пациентов, я надел бы на вас похожий на перевернутый конус воротник, чтобы вы не грызли бинт.

– В этом нет необходимости.

– Рану нельзя мочить.

– Думаю, я это переживу.

София сидела неподвижно, ожидая, пока Ной закончит перевязку. Потом он вторично измерил ее кровяное давление.

– Показатель не изменился, – сообщил он. – Это хорошо.

– Огромное вам спасибо. В самом деле, не знаю, как вас и благодарить.

Ной поддержал женщину за руки, и она осторожно спустилась со стола. Она покачнулась, и он приобнял ее за талию.

– Полегче, – сказал он. – Сегодня ночью вам придется спать, держа ногу в приподнятом положении.

– Хорошо.

То, что он сжимает Софию в объятиях, поразило Ноя. Подбородком он касался ее шелковистых волос. Она пахла как свежий морозный ветер и была одновременно нежной и легкой.

Женщина тоже отреагировала на его прикосновение – она содрогнулась. От страха или облегчения? Ной не мог бы сказать наверняка. В следующее мгновение она осторожно высвободилась из его рук, и он повел ее в приемную. На рабочем месте Милдред царил идеальный порядок, что очень соответствовало характеру его педантичной ассистентки. Стол самого Ноя был завален журналами и справочниками, а также игрушками, статуэтками и открытками от благодарных хозяев животных. В приемной имелась также небольшая пробковая доска, сплошь заклеенная фотографиями счастливых детей в обнимку со своими питомцами. Ной очень любил детей.

– Благодарю вас еще раз, – снова повторила София. – Сколько я вам должна за лечение?