– Ну, что ты хочешь? Дедушка же не учился в советской школе, он не знает, что бога нет.
Мы очень старались говорить тихо, но, возможно, дедушка услышал последние Гилины слова. Закончив молитву, он подошёл к нам и, вздохнув, сказал:
– Дети, вы живёте в другое время, и я не могу вас заставить верить. Но я умру в той вере, в которой я родился.
Почему-то эти его слова запомнились мне на всю жизнь.
Однажды мы с Гилей заметили на столе оставленную дедушкой книгу. Мы никогда не трогали чужих вещей, это было не в наших правилах. Но тут любопытство нас одолело, и мы стали с интересом разглядывать старую, потёртую книгу, написанную на древнем языке.
– Буквы странные, – сказал Гиля, – как палочки.
– Не трогай руками! – предупредила я. Но помешать моему брату исследовать неизведанное, было невозможно!
– Да ладно, мы же не съедим её, только посмотрим, – и он осторожно раскрыл книгу. – Смотри, Лизка, письмена какие! Точечки, чёрточки…
– Вот сейчас дедушка увидит, устроит тебе и точечки, и чёрточки, и точки с запятыми по мозгам!
– За что “по мозгам”? – произнёс незаметно подошедший дедушка. – За интерес к святой книге?
– А почему она святая? Её же люди писали.
– Люди бы такое не написали. Люди и о своём прошлом не знают, а уж будущее им и подавно не дано видеть.
– А здесь и о будущем написано? – оживился Гиля.
– Конечно, только не все могут это увидеть и прочитать.
– А кто может?
– Тот, кто очень долго и тщательно изучает святые тексты, – ответил дедушка и, помолчав, добавил, хитро поглядывая на Гилю, – …и тот, кто знает иврит, разумеется.
– А она разве не на идиш написана?
– Нет, Тора написана на древнееврейском языке – на иврите.
– И о чём же в ней рассказано?
– История нашего народа, и вся история человечества с сотворения мира.
Дедушка сел, раскрыл Тору на первой странице и справа налево прочитал:
– “Бэрэши’т бара’ элои’м эт а-шама’им вэ-эт а-а’рэц”. Что значит: “Вначале сотворил Бог небо и землю”. Ну-ка, – обратился дедушка к Гиле, – попробуй ты прочитать!
– Так я же букв не знаю! – удивился Гиля.
– Вот сейчас и узнаешь. Эта буква “бэт”, эта – “рэйш”, “алеф”, “шин”, “йюд” и “таф”. А точки под ними означают звуки “э” “и”. Слово “бэрэши’т”…
Так, ненавязчиво, дедушка склонил нас на изучение иврита. “Знание языка всегда пригодится” – повторял он. Где может пригодиться этот язык, мы не понимали, но нас забавляла новизна и необычность предмета. Каждый раз, приезжая, дедушка давал нам урок, и постепенно замысловатые древние письмена уже не казались нам такими непонятными. Гиле, с его жаждой знаний и страстью ко всему новому, нравилось погружаться в “Книгу книг”, разгадывая тайну святого языка. Меня тоже привлекала странная письменность, такой особенный, диковинный шрифт и мистическое звучание иврита. Кто знает, возможно, мы бы и выучили его со временем, хотя бы на уровне понимания; ведь идиш мы неплохо знали, хоть и не могли говорить на нём, поскольку дома общались на русском, и только родители иногда говорили между собой на идиш. Но, на беду, дедушке случилось заболеть, и какое-то время он у нас не появлялся. Без него мы забросили язык, перестали заниматься и постепенно всё забылось.
XVII. Воры
Мама верила в сны, в предчувствия и предзнаменования. При этом свои сны она истолковывала буквально и если видела плохой сон, так и говорила: “Дурной сон приснился”. Она не умела дать хорошее толкование плохому сну, как учит еврейская традиция. Помню, однажды я случайно подслушала её разговор с дедушкой. Она, видимо, рассказала ему свой сон и, как видно, не очень приятный, поскольку была огорчена и встревожена и говорила почти шёпотом, а дедушка нахмурился и сказал: