Расскажи я Ульвену о встрече Виктора и Улисса, юноша, не исключаю, решил бы отправиться в гости к дяде или попытался бы в одиночку спасти его из вынужденного островного заточения. Ульвен бесстрашен, он великолепно водит флаер, мгновенно принимает решения и считает себя в полном праве поступать по собственной воле: он принц, никогда не знавший иных запретов, кроме вменяемых императорским этикетом. В семнадцать лет мать объявила его совершеннолетним, посвятив в иерофанты (в семье Киофар одно с другим прочно связано). Это дало ему свободу распоряжаться своими деньгами, своим имуществом и самим собой – в разумных пределах. Главой семьи и всей уйлоанской общины осталась императрица Иссоа, ее авторитет был непререкаем, и Ульвен совсем не желал делить с нею бремя ежедневных обязанностей. Хотя Иссоа не властвовала над империей, она управляла благотворительным «Фондом Киофар», занималась перепиской с просителями и властями, проводила официальные встречи, улаживала трения между влиятельными семействами – и вдобавок входила в Планетарный совет Тиатары как верховная иерофантесса уйлоанской общины. Принц Ульвен лишь изредка принимал участие в сакральных церемониях у очага, но всерьез занимался лишь музыкой: сочинял, давал концерты, выпускал альбомы, и ни перед кем не отчитывался в своих тратах.

Вскоре мать увидела, чем обернулась такая свобода. Но отозвать у принца дарованные ему привилегии оказалось уже невозможным.

Ульвен, как всякий гений, непредсказуем. И вдобавок немного лукав. Прибегать ко лжи – не в привычках принца, однако он чрезвычайно искусен в сотворении достоверной на вид полуправды. При всей моей нежной, почти материнской, любви к нему, я не стала бы с ним откровенничать на действительно важные темы. Проболтаться – не проболтается, однако от Ульвена можно ждать любых выходок.

Стоило вспомнить про сына Иссоа, как он сам позвонил:

– Ich begrüsse Sie, meine gnädige Frau Bewahrerin! – принц любил начинать разговор на немецком, который с детства усвоил от Карла и барона Максимилиана Александра. – «Приветствую Вас, моя милостивая госпожа Хранительница!»

– В настоящий момент – куратор, – машинально поправила я.

– Ja, gewiss, Frau Kuratorin! Мама мне сообщила невероятные новости. Это правда, что дядя Улисс нашелся?

– Истинная правда, Ульвен.

– Как прекрасно! Я счастлив! Надеюсь, он будет рад увидеть меня!

– Несомненно. Ты где?

– В Тиамуне. Вчера был концерт учащихся нашей студии, вы же знаете от Афины. Она улетела домой, я остался переночевать у Массена. Можно мне к вам прийти?

– Лучше встреть Иссоа на стоянке флаеров и проводи ее в нашу клинику. Я тоже туда приеду, как только «Валга» приземлится, выгрузит Улисса и передаст его медикам. Не думаю, что вас сразу допустят к нему. Однако хотя бы снабдят информацией о его самочувствии.

– А вы уже что-то знаете?

– Знаю только, что он сломал ногу. Живи он в цивилизованном мире, такая травма не стоила бы разговоров. Но в глуши, в окружении диких хищников, это, ты понимаешь, смертельно опасно. К тому же там ни аптек, ни врачей.

– Понятно. Главное, дядя жив! Спасибо вам! Вы столько сделали для нас всех! Я – ваш вечный должник!

– Дорогой Ульвен, давай прекратим беседу, мне некогда. Извини.

– Повинуюсь, госпожа куратор! До встречи!

В тот вечер мне не удалось повидаться с Улиссом. Во время полета и наземной транспортировки он спал под воздействием обезболивающего укола. В клинике им сразу занялись, поместив на всякий случай в отделение интенсивной терапии. Он пробудился в боксе под капельницей, обнаружив полнейшее присутствие духа и разума. Но выглядел, разумеется, плохо. Встречать меня в таком виде Улисс постеснялся. Просил навестить его позже, когда он вернет себе подобающий облик. Однако для сестры и племянника исключение всё-таки сделал. Иссоа и Ульвен смогли пообщаться с ним, пусть недолго.