– За память? – удивилась секретарша.

– А что, разве плохой тост? – возразил старик.

Секретарша пожала плечами и произнесла:

– Нет, что вы, я не против, только…

– Только нестандартно? – перебил её старик.

– Непривычно, – соглашается секретарша.

– Хватит нам разглагольствовать, – произносит старик, легонько дотрагивается своей рюмкой её рюмки и аккуратно отпивает маленький глоток коньяка. Секретарша делает то же самое и ставит рюмку на столик.

– Вкусно? – спрашивает старик.

– Наверное, – отвечает секретарша.

Старик ставит свою рюмку на столик и шутливо ворчит:

– Осмелюсь заметить, что нет у вас никакой практики пития. Одна теория, – добавляет он и, улыбаясь, продолжает: – Абсолютно не подготовлены к жизни. Как же так можно?

Секретарша, немного смущаясь, оправдывается:

– Да… Точнее… Не пришлось мне…

– Да вы не волнуйтесь, – ободряет её старик. – Вот допьём это… – Он показывает на бутылку, – и научитесь. Не волнуйтесь, я вас научу. Минуту они сидят молча, а затем старик пробует чай и ворчит:

– С этой пьянкой совсем забыли про чай. А чаёк-то подостыл! Секретарша ойкнула и засуетилась.

– Сейчас, я быстро, – произносит она и пытается сменить чашки. Старик жестом останавливает её и говорит:

– Не будем торопиться. Успеем и почаёвничать, и прочее.

– Вы сегодня какой-то не такой, – тихо произносит она и успокаивается. Старик поднимает рюмку и говорит:

– Давайте-ка откушаем ещё по чуточке. Я-то давненько так не пьянствовал, да ещё в таком прекрасном обществе!

Секретарша поднимает свою рюмку и отвечает:

– Вы, шеф, сегодня точно что-то затеяли, только не пойму что.

Старик делает ещё один маленький глоток, ставит рюмку на столик и молчит. Ему кажется, что сейчас слова совсем не нужны, как тогда, когда она ответила ему «да». Ему тогда было всего семнадцать лет.

– Что с вами, шеф? – тревожно спрашивает секретарша.

Шеф молчит – его мысли очень далеко отсюда. Он смотрит на спрашивающую и как будто не видит её. Перед его глазами совсем другая женщина, то есть девушка, его ровесница, с которой они только что долго целовались и она сказала «да».

«Почему я не пошёл за Длинным? – подумал старик, сидящий в халате за большим кабинетным столом. – Длинный вступил в Союз молодёжи, а я чего-то не пошёл за ним. Чего это я тогда испугался? Лентяй! Не захотел участвовать вместе со всеми в их собраниях и прочей ерунде».

– Вот именно: в ерунде, – вслух произнёс старик и, вздрогнув, оглянулся – ему показалось, что она могла его подслушать.

«Ещё, наверное, не спит, – подумал он, тихонько подошёл к двери, прислушался и медленно, так, чтобы замок не щёлкнул, закрыл дверь на ключ. – Длинный-то лидером стал, взносы стал собирать, – припомнилось старику. – А я…»

Он вернулся к столу, снова открыл толстую тетрадь и наугад открыл её. «Они, почти весь класс, собрались ехать в летний лагерь, а я остался», – прочёл он старую запись. Он заметил, что в этом месте почерк его немножко отличался от ранее написанного. Строчка чуть скривилась и уехала вниз.

– Разволновался я тогда… – Он попытался вспомнить, что тогда произошло и почему он не поехал со всеми. – А-а, – выдавил он из себя. – Она тогда тоже не поехала – не любила она этой дикой жизни в палатках. А я… А я тоже не любил и сейчас не люблю, – прошептал он.

«Сошлись два нелюбителя», – подумал он и углубился в чтение.

«Наконец-то она заметила меня», – прочёл он и тяжело вздохнул. Далее текст стал плохо читаемым, но он вооружился большой лупой и продолжил изучать, написанное пару лет тому назад:

«Заметила, а могла бы не заметить. А я точно идиот – как дурак стоял, караулил её. А надо было просто подойти и сказать… Что сказать – вот в чём вопрос».