– Ни от кого ничего не останется, если пираты и впрямь нападут. Я не хочу этого, Малёк. Я боюсь пиратов. Даже больше, чем Корков. У меня, к тому же, семья. Я, конечно, не планирую жениться, но у меня полно родни. Да, я понимаю, никого из нас и слушать не будут, но Чудила – он обещал. Я поговорю с принцем Далимом и подброшу ему амулет. Или сначала подброшу, а потом поговорю.

– Ох, Анчутка! Ты должен будешь амулет предъявить и во всех подробностях рассказать, откуда узнал и как достал. Если мы его найдём, разумеется. А иначе никто не поверит. А если узнают, что подбросил ты? Будет ещё хуже. Скажут: «Это Миче связан с пиратами и затеял всё лишь бы насолить Коркам». И объясняться всё равно придётся.

– Объяснять я не буду, – помотал я головой. – Пострадает девочка, Лала Паг. Я не хочу. И давай уже спать. Надо найти реликвию, а потом разбираться. И я не пойму, Лёка, что такое ты говоришь! Как я могу нравиться Нате? Мы с ней друзья.

– Нет, Анчутка, это мы с ней друзья. Я, Чудилка и Ната – такие закадычные друзья детства. А ты ведёшь себя с Натой как мужчина. Как влюблённый мужчина. Всегда так вёл. С детства, Миче. Но в последнее время особенно. Возмущает то, что при этом ты постоянно твердишь о том, что не намерен жениться и, как говорит твой папа, продолжать вашу славную династию.

– Но, Лёка, я действительно не могу жениться.

– Ну-ну.

– Мало того, что я так сильно боюсь за Рики, ещё не хватало мне жены! Я умру от страха за Нату… в смысле, просто за жену… за девушку… которая…

– Ну-ну.

Этот Лёка! Нет, чтобы поддержать товарища!

– В смысле, жену анчу могут тоже убить, если вдруг нападут на дом… мало ли… Я тебе объяснял уже: нельзя подвергать опасности Нату. В смысле, вообще, женщину.

– Ну-ну.

– Что ты заладил? Если Ната тебе друг, то ты должен понимать, что я не имею права ей нравиться. Понимаешь? – я с надеждой заглянул в глаза усмехающегося Малька.

– Я понимаю только одно, – ответил этот изверг, – что ты должен перестать пудрить Нате мозги. Девушки нацелены на брак. Девушка не может ждать вечно. Но Ната – она может. Она считает, что понимает весь этот твой бред. Ей почему-то кажется, что на свете нет никого лучше тебя. Но ведь и ты совершенно зациклен на Нате. Может, вас случайно запереть на недельку в каком-нибудь подполе, чтобы вы объяснились?

– Она тебе сама это всё сказала? – ужаснулся я.

– Если бы и сказала, я бы тебе не сознался, – туманно ответил Лёка и этим поверг меня в ступор. – Короче, если ты Нату не любишь, перестань вести себя с ней так, будто любишь. Чтобы у неё не было никаких надежд на тебя. А то я ведь и разозлиться могу, – добродушно закончил Малёк.

Я сидел и тупо пялился на него. Получается, что я нравлюсь Нате. Не может быть. Но она сама сказала об этом Лёке! Получается, я веду себя с ней как-то нехорошо, недостойно. Но почему? Как же так? Я не хотел. Никаких таких надежд не хотел я давать ни Нате, ни другой какой девушке. Но, надо признать, что никакой другой девушке я и не хотел бы нравиться. А вот Нате…

– А ты представь, Миче, что никакой опасности нет для твоей анчутской души, – подсказал Малёк. – Что тогда?

– Тогда? Что тогда? – бормотал я, задумавшись над этим всерьёз, потому что это, наверное, серьёзно для Наты. – Тогда я… Ну, тогда… Ты думаешь, надо всё-таки с Натой поговорить?

– О чём? Опять о факелах в саду? Миче, она это слышала.

– О ней. О Нате. О том, что опасность…

– Так пройдёт вся жизнь. А потом, в старости, ты скажешь: «Что за дурак я был, сломал судьбу себе и ей, а, между тем, ничего страшного всё нет и нет».

– Всё нет и нет, – ахнул я.