– Убежала, зараза! – тяжело вздохнул Павел. – Упустили ее мои недоумки!

– Твои люди ее упустили, а цыгане почему-то должны отвечать? – недобро усмехнулся Шандор. – Нехорошо получается, мануш! Несправедливо!

– Кроме как к цыганам, ей деваться некуда! – выпалил Комов. – Нет у нее здесь никакой норы! Носом своим чую – здесь она! – И он потянул толстым носом, будто и вправду принюхиваясь.

– Лучше бы ты ее на вокзале не упустил! – отмахнулся Шандор и снова повернулся к Аббасу. – В общем, так… деньги, что у Керима взяли, мы тебе отдадим. Хотя ни по понятиям, ни по справедливости ты на них права не имеешь. Но только чтобы вы здесь больше не показывались! Этот город – наш, так было и так будет!

– Ишь какой крутой! – Несмотря на насмешливый тон, Аббас с уважением посмотрел на цыгана. – Но если про девчонку что узнаешь – тут же мне дай знать!

– Дам, не волнуйся, – кивнул Шандор. – Мне лишние проблемы ни к чему, мне мир дороже! Уводи своих людей, деньги я тебе на шоссе передам, когда из города выедете!

Когда посторонние покинули дом, Шандор опустился на колени перед мертвым Ласло, закрыл рукой его единственный уцелевший глаз и негромко проговорил:

– Не бойся, мануш, не бойся, брат! За тебя отомстят! Твоя кровь на моем сердце, и я не успокоюсь, пока не совершу то, что положено! Трудно это будет, но я заплачу кровью за кровь! За каждую каплю твоей крови заплачу!

Он поднялся на ноги, перекрестился на икону и добавил:

– А Павел, иуда, первым за все рассчитается!

Шандор распахнул дверь в соседнюю комнату, где боязливо жались старухи и с ногами на высокой кровати сидела тоненькая девочка, ставшая вдовой, не успев стать женой, и громко распорядился:

– Обмойте мертвых! Сделайте все как положено! Чтобы все было как у наших дедов и прадедов! Если свадьба вышла непутевая, то похороны будут настоящие, цыганские!

Старухи засуетились, забегали – они снова были в своей стихии, снова были в центре внимания.

Ласло и Жужу положили на большой стол.

Молодая цыганка, пусть после смерти, добилась того, чего так хотела: она со своим любимым была рядом, и теперь Ласло принадлежал ей, и только ей. Не на свадебном пиру, так на смертном ложе она оказалась с ним бок о бок.

Лера не помнила, сколько прошло времени. Она слышала выстрелы, шум и крики с другой стороны дома, потом все стихло. Судя по выстрелам, люди Аббаса не могли убить всех цыган. Мимо ее окна никто не проходил, слышался шум моторов – гости разъезжались потихоньку. Потом завыли старухи – по покойникам, надо думать. Убили только Ласло или еще кого-то? Если и Шандора тоже, то про Леру никто не вспомнит и она умрет тут от голода. Нет, сначала от жажды.

Пить хотелось невыносимо. И вдруг пошел дождь. Лера выставила руку в неширокую щель, воды в ней набралось на один глоток. Она смочила лицо и шишку на затылке. Легче не стало.

Дождь кончился, воздух был свежий и холодный. Голова у Леры прошла, однако накатила слабость. Хотелось лечь прямо на пол и спать – долго-долго, и чтобы никто не будил, как при тяжелой простуде.

Усилием воли она отгоняла дрему, и когда небо в окне стало чуть светлеть, раздались тяжелые шаги двух мужчин. Лера подошла к окну. Шандор шел в сопровождении худого цыгана в длинном потертом пиджаке. Движения его были мягкими и пружинистыми. Он не размахивал руками, не забегал вперед, не топал ногами. Голова была повернута в сторону, а когда парочка повернулась, чтобы подойти к двери домика, Лера увидела, что у цыгана всего один глаз и через всю щеку проходит длинный кривой шрам. Она тут же шарахнулась в глубь комнаты, потому что поняла, что своим одним глазом страшный напарник Шандора видит гораздо лучше, чем обычный человек – двумя.