Короткий осенний день был на исходе. Косые лучи солнца скользили по багрянцу листвы, путались в сетях паутины. Под ногами шуршала высохшая трава и опавшие листья.

Алексей вспоминал, как познакомился с Любкой. Три года назад возвращался он с дальних озер. Ходил на охоту – может, утку подстрелить удастся. Тогда, как и сегодня, возвращался Лешка без добычи. Его «тулка» была небрежно закинута за плечо. Около поселка, на перекрестке дорог, догнал незнакомых девчат. Тяжелые чемоданы почти до земли оттягивали их руки. Лешка отобрал чемодан у маленькой с веселыми прищуренными глазами девчонки. Голубая косынка была накинута на плечи, и коротко стриженные волосы трепетали по ветру. Из разговора подружек Алексей понял, что малявку зовут Любой.

Тогда, Любка только что закончила медицинское училище и при распределении выбрала этот отдаленный уголок. С первых же дней с горячим рвением взялась за работу. Ездила в райцентр, часами просиживала в поссовете, пока не добилась, чтобы построили новое здание для медпункта. Все в поселке удивлялись: откуда у этой девчонки берется столько сил.

Лешка дружил с ней. Провожал домой после кино, а в воскресные дни, забрав книги, убегал с Любкой на речку. Поселковые парни смеялись над Лешкой: «Леха! И чего ты нашел в этой крошке? Что ты с ней делать-то будешь? В кармане разве носить?» «Не вашего ума дело! – огрызался Алексей. – Без вас знаю, ходить мне с ней или не ходить. А хорошего-то в ней навалом».

И как-то незаметно для всех Любка подросла, возмужала. Только веселинка в глазах да детская припухлость губ остались от прежней Любки. Вот уже второй год идет, как свою девичью фамилию Скуратова она сменила на его, Лешкину, и стала не Любкой, а Любовью Ивановной Кирсановой…

Показался поселок. Окна его домов загорались электрическим светом. Перебежав по зыбкому настилу из жердей через глубокий овраг, Алексей увидел на берегу речки, у стогов сена, Любку с Костей Даниловым. Она стояла лицом к Косте, склонив к нему голову. Тяжелая рука Кости лежала на Любкином плече. Алексей оцепенел: «Так, значит, правду мне говорили?!» Он рванулся, сбросил с плеча ружьё. Но руки не слушались: ружьё стало таким тяжелым, что Алексей не мог его поднять.

«Нет! К чёрту!» – Алексей выругался, спрыгнул в овраг. Лицо его разом осунулось, побледнело, и сам он как-то сгорбился. Пошел, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, вверх по оврагу, к лесу, подступающему к самому поселку.

В лесу было уже темно. Алексей сел, привалился спиной к стволу сосны. Мысли его бешено носились, в висках гулко стучала кровь, обида давила горло, по щекам сползали крупные капли слёз. Алексей, опершись о землю ружьём, встал, встряхнул головой, как бы стараясь отогнать от себя все, что навалилось на него за последние минуты. Бросив в сторону ружьё, Алексей побрел в поселок.

Магазин был полон народу. Лешка протиснулся между людьми к прилавку, бросил на весы скомканную пятёрку. «Бутылку…» – выдавил он из себя, видя недоумевающий взгляд продавщицы. Взяв водку, Кирсанов полез к выходу.

«Испортит Любка парня! Ох, изведёт! Опять сегодня видели ее с Костей», – прогнусавила вслед какая-то старуха. Слова эти больно резанули Лешке по сердцу.

Он зашел за угол магазина, открыл бутылку и выпил прямо из горла половину. Выпитая водка несколько успокоила Алексея. Он пошел к речке, спустился на берег к самой воде и сел на поваленное дерево. В чёрной глади воды отражалась россыпь звезд. Лешка сидел неподвижно, и можно было подумать, что он спит. И только когда в поселке прокричали вторые петухи, Алексей поднялся, допил оставшуюся водку и направился в поселок. Подошёл к своему дому – тот горел всеми окнами. Дверь была незапертой. Алексей, осторожно ступая, вошел в комнату. Любка спала, Алексей подошел к столу, вырвал листок из тетради: