– Пожалуй, без капельки крепкого нам не обойтись. Прошу вас превратить наше чаепитие в нечто более подходящее для достижения вашей цели.

На коричневой этикетке я разглядел надпись, написанную русским языком – Коньяк’ъ. Выдержан 25 лет. Объём 1 литр. Бутылка была закрыта и полна. В этот момент я понял, что задержусь в этом доме до утра.

Сорвав пломбу с рельефным изображением герба на ней, я откупорил пробку. Сбивающий с ног аромат миндаля, кофе и шоколада смешивался с благородным запахом алкоголя, выдержанного в вековой дубовой бочке. Подвинув бокалы ближе к себе, и друг к другу, я налил чуть меньше половины в каждый. Убирая бутылку от бокалов, я был остановлен словами старика:

– Прошу вас не церемониться и налить больше половины. Сейчас мы спустимся в подвал, где располагается моя мастерская. И я хочу, чтобы мой шаг был твёрд. И, кстати, мы с вами собираемся пить старинный русский коньяк, который, чтобы попасть ко мне, преодолел расстояние в десятки большее, чем преодолели вы, но мы до сих пор не знакомы. Моё имя вы уже знаете, оно написано на визитке. А как же ваше?

Он протянул мне свою руку через стол.

– Арчибальд. Ответил я, пожимая его руку.

Виллиам сжал мою руку чуть сильнее и, не отпуская её, деловым тоном сказал:

– Очень приятно Арчибальд. Зовите меня Виллиам. Давайте же создадим платье достойное невесты человека преодолевшего такой путь ради неё!

Мы сделали по глотку, и глоток Виллиама был на порядок больше моего. Посмаковав напиток и выдохнув, старый мастер закусил зефиром и встал с кресла:

– Прошу вас забрать бутыль и бокалы. Следуйте за мной, ах да, и не забудьте захватить украденное платье.

Руки были пожаты. Чай оставлен недопитым. Коньяк начат. Часы показывали девять вечера. Мы спускались в подвал.

Подвал дома, превращённый в мастерскую, представлял из себя три помещения соединённых г-образным коридором. На входе в каждое помещение была закрытая дверь с табличкой.

Мы подошли к двери с табличкой «Чертёжная».

Дверь не была заперта на ключ, и Виллиам открыл её, приглашая меня жестом руки первым войти внутрь. Войдя, я увидел огромный деревянный стол из цвета тёмной вишни, он стоял ровно в центре комнаты. За ним – кожаное кресло на колёсиках с большой спинкой.

По всю левую стену был деревянный стеллаж с полками разных размеров, на одних лежали свёрнутые в форму свитка чертёжные листы, на других книги, на третьих наборы иголок различных форм и размеров, с загнутыми концами, крючками и волнистыми изгибами, напоминающими по форме штопор. Некоторые иголки были устрашающе большого размера и походили больше на пыточные инструменты, чем на орудия портного. Все иголки хранились в стеклянных ларцах покрытых пылью, и было понятно, что к ним давно не прикасались.

По правую стену были расставлены манекены, имитирующие верхнюю часть тела человека, у некоторых не было ног, и они были насажены, словно на кол, на стальную подставку с колёсиками. Были, как мужские, так и женские манекены. Все сделаны из дерева и размечены непонятными для меня линиями и пометками, как дикие аборигены покрывают себя магическими татуировками. Таких манекенов было не меньше десятка. Они скрывали стену, но за ними было видно, что вся она покрыта прикреплёнными к ней листами с чертежами и набросками, рукописными заметками красными чернилами поверх чёрных. Зачёркнутые и заштрихованные рукой мастера пометки, рисунки и таблицы играли роль обоев.

За спинкой кресла стоял шкаф с трюмо, в открытой части которого стоял пустой графин и пара книг.

По бокам от входной двери и на потолке над столом крепились по два светильника тёплого жёлтого цвета. Виллиам пододвинул к столу деревянную табуретку, а сам уселся в скрипящее под его весом кожаное кресло: