Так и не обернулась. Бьорд прикрыл дверь взмахом руки.

Что ж, остаётся улыбаться, видя азартный блеск карих глаз и довольную улыбку позже, перед ужином, когда вернувшаяся с прогулки Виррис несла ворох каких-то свёртков в свои комнаты. И тому, что их завтраки похожи на семейные.

…

Виррис посыпала свежий творог малиной, блаженно прикрывала глаза, стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд мужа, всё ещё временного, ненастоящего мужа. Середина весны, а от темноглазого виконта ни весточки. Порой ей казалось, что после встречи с Элге, долгих-долгих посиделок и бесконечных разговоров её отпустит. Зеленоглазке она могла доверить – и доверила свою тайну, а появившейся подруге – нет. И пусть не со всеми суждениями младшей сестры она соглашалась, но так хотелось просто выговориться, взять из её рук особый заваренный чай, почувствовать, как руки Элге мягко похлопывают её по спине. Раньше эти нехитрые действия помогали, наполняли силой, распрямляли осанку.

Элге смотрела чуточку виновато и успокаивала: у неё всё хорошо, тоже скучает и надеется на скорую встречу. Но где она – никто так и не говорил.

– Бьорд, в одиннадцать приедет господин Ди…

Виррис осеклась на середине фразы: её муж сидел напротив с отрешённым лицом, светлые до прозрачности глаза смотрели куда-то внутрь, и мягко светился, переливаясь всеми гранями, крупный аквамарин на руке. Девушка уже выяснила, что в такие моменты Зоратт общается со своей семьёй, преимущественно с графом Вейсдгаром, матерью племянника или самим Арви. Несколько раз Виррис просила представить её Ольверским хотя бы через кристалл связи, и лучше бы не настаивала на знакомстве. В тот день она так сильно волновалась, что боялась испортить о себе всё впечатление: губы дрожали, голос не хотел подчиняться. С усилием вспомнила, что она – леди, урождённая Адорейн.

Из развернувшегося объёмного изображения на неё глянул только один чело…ортейр. Сильный, властный, с тяжёлой аурой, придавившей девушку даже с такого расстояния, даже будучи разделённым морем и присыпанными снегом островами. Его волосы украшала седина, на строгом волевом лице почти не наблюдалось морщин, но возраст выдавали глаза и жёсткая складка тонких губ. Губы у Бьорда – похожие на отцовские, и что-то общее в овале лица. И немного глаза, хотя у Сибрана Вейсдгара они серо-стальные, немного светлее, чем у внука, но гораздо темнее бьордовых, вот только тёмная, почти чёрная обводка по краю радужек – та же. И никакой горбинки на носу. Весь облик указывал: глава рода, хозяин жизни.

Приятного знакомства не вышло. Холодная вежливость, не более. Густой баритон самого старшего из Ольверских проморозил Виррис до костей и взгляд добавил льда, но ни единого резкого, неподобающего слова. С сыном Сибран говорил немного теплее.

– Я понимаю выбор Бьордхарда, – кивнул ей граф Вейсдгар, и на этом всё.

Никакого «Добро пожаловать в семью». Бьорд, едва погасив сферу, извинился, но госпожа Зоратт лишь слабо махнула рукой и сморщила носик: переживёт. О дальнейшем общении с Вейсдгарами Виррис не заикалась, с облегчением вспоминая, насколько отличается от них Арви. Он был как зимнее солнышко.

Виррис сморгнула неуместное воспоминание, принялась за еду, мысленно прокручивая в голове планы на день. К одиннадцати явится госпо…

– Виррис?

Муж вернулся в здесь и сейчас. Она повернулась к нему с дежурной улыбкой.

– Как вы смотрите на то, чтобы оказать радушный приём нашему общему гостю? Недельки через две?

– Кому? – чувствуя, как сбивается дыхание, проговорила девушка.

Брови Бьорда нахмурились, крылья носа едва заметно дёрнулись.