– Заявление об утере есть?

– Нет, – промямлил я. – Понимаете…

– Кошмар, – девушка закатила глаза к небу. – Детский сад, да и только. Пишите.

Она протянула мне чистый лист.

– А что писать?

– Заявление об утере документов.

– Извините, – я ощутил свою неловкость. – Но у вас ручки не будет?

Девушка тяжело вздохнула и подала мне ручку. Мои пальцы ощутили тепло, нагретой от постоянной писанины пластмассы.

– Вот, – протянул я ей новое заявление.

Паспортистка пробежала по нему глазами.

– Правильно? – осведомился я.

– Правильно, – она сложила мои заявления вместе. – Теперь четыре фотографии на паспорт, документ об установлении личности.

– А если его нет?

– Ну что-то у вас должно быть, – девушка начала понемногу оттаивать.

Наверное мой жалкий вид разжалобил эту фарфоровую куклу.

– У меня ничего нет, – пожал я плечами. – Вот только справка.

Я протянул паспортистке злополучный листок.

– Это документом являться не может, – девушка отстранила бумажку. -. Нужно с фотографией. Пропуск, водительские права.

Я удручено вздохнул.

– Ну так что мне теперь делать?

– Я не знаю, – она повертела справку. – Это документом быть не может. Знаете что, сходите в домоуправление, принесите выписку из домовой книги. Они там знают.

Я начал ощущать, что очередная дверь в моей жизни может захлопнуться.

– Но, девушка, как вам объяснить, – я не мог найти подходящих слов. – Дело в том, что я из другого города.

Снова ложь. Ложь во имя правды. Я стал осознавать, что всю оставшуюся жизнь мне придется лгать. Лгать людям, лгать себе. Это было ужасно, но другого выхода у меня не было. Я осознавал свою беспомощность перед этой хрупкой девушкой, то и дело шелестевшей бумажками.

– Значит, вам нужно съездить туда и привезти оттуда бумагу. В конце концов, там, где вы получали паспорт, все сведения о вас сохранились. Привезете, тогда и поговорим, – она отложила мои заявления в сторону и тут же завалила их грудой других бумаг.

Лгать о том, что тот паспортный стол сгорел, город разрушен, мне почему-то не хотелось. Да это и не имело смысла.

– До свидания, – обреченно произнес я и вышел душной комнаты кабинета на улицу.

Немного поразмыслив, я направился в ближайшую столовую, где скорее не позавтракал, а перебил аппетит, что хоть как-то заглушило чувство голода. Затем, заскочив в соседний магазин, и купив на оставшиеся деньги батон и бутылку молока, я отправился к Соломону.

Соломона дома не было. Дверь была прикрыта на клямку с всунутой в нее палочкой. Старый еврей не опасался, что его обворуют. Помедлив, я направился в парк, отыскал вчерашнюю скамейку, присел. Стайка голубей, учуяв запах хлеба, тут же слетелась к моим ногам и стала ворковать, ожидая долгожданного угощения. Я надломил батон, раскрошил его в руке и бросил вечно голодной ораве, которая тут же бубня и толкаясь крыльями, принялась набивать крошками свой ненасытный зоб. Так, подкармливая голубей, я незаметно съел батон, запивая его подкисшим молоком. Стряхнув последние крошки на землю, я достал сигарету и закурил. Голуби, покрутив головами и осознав, что больше от меня ждать нечего, сердито надулись, вспорхнули и улетели в поисках следующего куска хлеба.

Идти было некуда. Денег тоже не осталось. Можно было бы конечно сдать бутылку, но я решил не утруждать себя. А аккуратно опустил бутылку в урну, наслаждаясь мелодичным звоном, который она издала, ударяясь о металлическую стенку.

– Нехорошо, молодой человек. Нехорошо, – раздался за спиной скрипучий голос Соломона. – Вы выбросите, другой выбросит, а молоко затем куда наливать?

Старик достал бутылку из урны и сунул ее в сшитую из мешковины сумку, где уже позвякивала пара таких же ее подружек.