Уже к обеду мы оказались на окраине города на берегу реки. Крутой спуск, панорама с красивым старым мостом, потоки воды с ледяными глыбами – все приводило нас в восторг. Мы спустились. Река уже вскрылась, и только кое-где еще блестела зеркальная гладь. Почти у самого берега я увидела корягу и решила сделать интересный кадр. Нужно было подобраться немного ближе, чтобы захватить кусочек моста. Я ступила на лед и стала балансировать, удерживая равновесие. Вдруг ледяная корка резко хрустнула и обломилась. Я мгновенно ушла под воду до самых плеч, и только та самая коряга позволила мне удержаться на плаву. Дна не было. Страх и холодная вода сковали мои мышцы. Я не могла пошевелить ногами. Я хваталась за обледенелую корягу, но пальцы все время соскальзывали, лед ломался. Потом меня стало сносить течением от берега. В это время моя младшая, сестренка не растерялась, не убежала, а схватила какую-то большую палку. Она с силой забросила один конец мне. Я успела ухватиться, прежде чем моя коряга набрала скорость. Пару раз сестра соскальзывала в воду у самого края, но удержалась. Звать кого-то на помощь было бесполезно. Сестра сообразила и второй рукой зацепилась за куст. Не помню, сколько прошло времени, но солнце стало спускаться. Я наконец-то выкарабкалась на берег. Мокрые и грязные, мы смотрели друг на друга, плакали и улыбались одновременно.

Родители так ничего и не узнали, потому что мы обсохли в ближайшей больнице и вернулись домой поздно. Конечно, нам влетело, но тайну мы сохранили. Этот случай еще больше сблизил нас. Я благодарна своей сестренке за жизнь, а она мне за семью. И кто знает, что бы с нами было, если бы не золотая рыбка… Все начинается с мысли

Лапша

Мне всегда было интересно не только задавать вопросы старшим, но и самой себе. Я просто тогда не понимала, что это самоанализ, но мне было интересно понять свое поведение. А почему мне сейчас грустно? А что я чувствую, когда глажу кошку? А как это я сочинила стих? Как это получилось? Ну и так далее. Самокопание было полезной штукой. А еще меня всегда вела интуиция и мои сны.

В ту субботу мы, как обычно, приехали всей семьей к бабушке и дедушке в гости. После бани нас с сестренкой оставили ночевать, а родители уехали домой. Мой любимый дедушка тогда сильно болел. Мой спаситель, мой самый дорогой человек лежал в кровати почти без движения и тяжело дышал. Его речь была невнятной, руки не слушались. С заботой и нежностью бабушка подкладывала ему подушки под спину и кормила с ложечки, как маленького. Утром я сидела возле дедушки и гладила его по руке. Я рассказывала ему о своих школьных днях, о достижениях и полученных оценках. Он кряхтел и пытался улыбнуться. В тот день бабушка приготовила ему любимый молочный суп с лапшой. Он с удовольствием поел и задремал. Нам с сестрой было пора уезжать домой. Я зашла в комнату, чтобы попрощаться с дедом. Он лежал с закрытыми глазами, а на губах и на щеке были остатки лапши. Я немного замешкалась, хотела чмокнуть его в щеку, но не стала. Потом вышла из комнаты и сказала бабушке, что дед так сладко спит и мне не хочется его будить. Мы с сестренкой оделись и вышли.

Всю дорогу до остановки я думала, почему я не поцеловала любимого человека? Не хотела будить? Отчасти да, но больше это похоже на отговорку. Было что-то, что не давало мне покоя. Мне было неприятно его целовать, я побрезговала, и постепенно осознание этого стало причинять мне боль. Я вдруг отчетливо поняла, что завтра его уже не будет. Теплого, живого и такого родного. Слезы покатились по щекам. Что же я наделала? Как я могла так поступить с самым дорогим человеком? С дедушкой, который подарил мне жизнь. Мне стало стыдно и невыносимо больно. Я уже плакала навзрыд и хотела бежать обратно, чтобы все исправить. Подошел автобус, сестра схватила меня за руку, и толпа буквально внесла нас внутрь. Я стала сопротивляться, пыталась вырваться, но дверь уже захлопнулась и автобус тронулся. Ехать семь остановок. Меня накрыло отчаянием и чувством собственного ничтожества. В свои двенадцать лет я вдруг интуитивно и четко поняла, что это моя последняя встреча с дедушкой. Дома у меня случилась истерика. Я кричала, что дед умрет и я больше его не увижу. Что я самая плохая девочка на свете и меня нельзя любить. Мама ничего не понимала, она успокаивала меня и поила теплым чаем. А потом уложила в кровать и долго сидела рядом, гладила по голове.