Андрей отнекивался; потом честно признался, что у него нет костюма для того, чтобы пойти в гости.

– Ах, пустяки, – сказала княгиня Ольга, – неужели мы не придумаем чего-нибудь? Нет, не надо оправдываться и объясняться. В эти ужасные времена вполне приличные люди оказываются в безвыходном положении! Если бы вы знали, что творится в Москве!

– И здесь не сладко, – сказала вдовствующая императрица. – Я вам скажу честно, что мечтаю об одном – покинуть это обезумевшее государство.

– Как я вас понимаю! – сказала Ольга. – Мне порой жаль, что я русская.

– Но долг есть долг, – сказал профессор Авдеев.

Этот разговор происходил уже не на раскопках, а в беседке Дюльбера, где Андрей чувствовал себя одетым в лохмотья бродягой, какие бывают только в операх.

Княжна Татьяна глядела на него с девичьей тоской, любуясь загорелыми мышцами, видными в прорывах рукава, а поручик Джорджилиани, очевидно, имевший свои виды на княжну, тяжело вздыхал и часто покидал комнату, как предположил Андрей – чтобы наточить нож, которым он зарежет соперника.

В дом Андрея все же не пригласили, да он и не пошел бы. Императоры и императрицы чувствуют предел дозволенного.

Автомобиль императрицы был реквизирован революцией, так что обратно в Ялту поехали на извозчике, который, оказывается, ждал с утра перед воротами, потому ворчал, по виду мадам Авдеевой почувствовав, что его долгое стояние не будет оплачено как должно.

На коленях у Андрея лежал объемистый сверток, который принесла к отъезду очаровательная полногрудая горничная Наташа. Как сказала на прощание Мария Федоровна, эти вещи остались после Великого князя Гавриила Константиновича, который здесь когда-то жил. Андрей стал отнекиваться, но с ним никто не разговаривал – ему приказали рассматривать подарок не более как дружескую помощь хорошему человеку в тяжелые времена.

– Надеюсь, что и мы, слабые женщины, можем рассчитывать на вашу помощь, – сказала императрица, протягивая на прощание руку.

Андрей поцеловал сухие прохладные пальцы вдовствующей императрицы – ныне опальной, плененной женщины без прав и имущества, и произнес:

– Я буду счастлив положить жизнь за Ваше Величество.

Это совсем не означало, что Андрей в одночасье стал монархистом. Он оставался социалистом и сторонником равенства всех людей. Но в одном конкретном случае, когда речь шла о Марии Федоровне, он отступал с социалистических позиций и, как честный человек, ощущал себя рыцарем Ланселотом.

Вечером на ужин к Авдеевым Андрей пришел в охотничьем костюме Великого князя, который был худее, но выше Андрея. Увидев гостя, княгиня Ольга тут же потащила его в номер, там велела снять сюртук и почитать последний номер «Русской старины». Тем временем она принялась что-то распарывать и перешивать, потому что была настоящей женой археолога – она умела шить, готовить, перевязывать раны, торговаться с поставщиками и ругаться с рабочими.

Вскоре пришел профессор Авдеев, начал расспрашивать, что делал Андрей последние три года. Андрей не очень убедительно рассказал, что был в армии, его контузило и он приехал в Крым. Тетя его, единственная родственница, скончалась – вот он и занялся раскопками.

– Судьба! – гудел профессор Авдеев, шагая по номеру между ящиками с экспедиционным добром, которое они везли из Петербурга и хранили на виду, чтобы не растащили революционеры. – Сама судьба привела тебя сюда. Надо же было именно мне оказаться в нужном месте в нужную минуту. Фатум! И ты никому ничем не обязан?

– Я? Никому.

– Замечательно. Мне нужен умный, преданный делу помощник, – сказал профессор Авдеев и посмотрел на жену, словно отговорил текст, отрепетированный заранее, и забыл слова дальше.