Сергей Романович был президентом во многих им образованных фирмах, занимающихся чем угодно – от поставки леса, организации выставок до продажи нефти. У него имелись хорошие контакты на самом высоком уровне, и сам он недавно стал депутатом Городской думы.

Для него очень важен был имидж русского бизнесмена, или нового русского. Во многом он следовал стереотипу, который уже прочно укрепился к тому времени.

Он ходил, окруженный телохранителями и заглядывающими ему в рот младшими партнерами по бизнесу. Приятно идти в центре и чувствовать себя мозгом группы, от которого зависит, за какие веревочки потянуть, чтобы тот или иной объект начал дергаться.

В общем-то любивший жену Наташу, Натика, как он называл ее, поддался необратимым влияниям среды и завел любовницу-модельку для показа в банях по четвергам и в гольф-клубе по субботам. Тощевата она была, на его вкус, но остальным парящимся и размахивающим клюшками нравилась. Вскоре, правда, на выпирающие косточки модельки возлег его партнер по бизнесу, которому принадлежало семьдесят процентов акций. Сергей Романович стал смотреть в другую сторону и быстро сменил модельку на другую, которая тоже нравилась остальным.

Через некоторое время по непонятным причинам его партнер неудачно поскользнулся на лестнице, но это случилось не в бане, а в неведомом для Сергея Романовича месте. И ему пришлось взять на себя бремя полного управления бизнесом.

С Натиком у них были высокие отношения, когда каждый живет своей жизнью.

– Цыпа, ты дома? – ворковал в трубку Сергей Романович.

– Дома, дома, – щебетала Натик.

– Шалишь, – замечал муж, глядя в экран мобильника. – У нас дома потолок другой.

– Ромашка (так его любовно звала Натик), перестань. Я на потолок смотрю только по ночам, три раза в неделю.

– Я серьезно, – хохотнул довольный интимным напоминанием муж. – Ты где?

– В тренажерном зале, поддерживаю форму, чтоб мой муж на других не смотрел.

Натик повернула телефон так, чтобы муж мог видеть окружение.

– А что там за дебил педали накручивает? – подозрительно спросил Сергей.

– А я знаю? – начала раздражаться Натик. – Ты что, забыл?! Я домашняя хозяйка, а не птица-секретарь.

– Вот-вот, долго не задерживайся. Домой иди, мужа ждать.

– Сегодня же четверг, ты что, не пойдешь в баню? – удивилась Натик.

– А ну их! Надоели. Домой рано приду. Жди. Да, скажи Саре, чтоб эскалоп пожарила. Мяса хочется.

– У-у-у, ты мой пузанчик, будет тебе эскалопчик.

Понимание между мужем и женой состояло в том, что Натик догадывалась о том, что происходит в банях, но тактично молчала, а Сергей даже мысли не мог допустить, что его дорогостоящая собственность принадлежит кому-то еще. Он одел ее с головы до ног. Он оплачивает ее массажи, педикюры, дорогие салоны и всевозможные косметические прихоти. Она одевается у Ивашкина, а он, как известно, только на примадонн шьет! Что Ивашкин – «Гальяно», «Версаче» заполонили все вешалки в их доме.

Чтоб Сергей костюмы так часто менял или на стрижку такие деньжищи тратил! Ему удавиться легче! А для Натика – не жалко. И в том, что это шелковое тело, дорогими кремами, им оплаченными, обласканное, должно принадлежать только ему, – было его понимание супружеских отношений.

Натик это знала и часто давала советы подружкам:

– Пусть платит! Не жалко! Чем дороже ты ему обойдешься, тем тяжелее ему будет с тобой расстаться! Вон Ромашка, чем больше на меня тратит, тем сильнее привязывается. Пусть в нас инвестируют.

– Ой, ой, у тебя складочка между бровями появилась. Срочно иди к косметологу гелик подкалывать.

– А что я мужу скажу? – спрашивала наивная подруга.