– А сейчас повторяйте за мной! Вот так!

Складывалось впечатление, что Корасон, раздающая указания как заправская командирша, вернулась наконец в родную стихию. Сальса была для нее на вторых ролях, ее сердце безоговорочно принадлежало фламенко.

Она сжала кулаки, потом постепенно, по одному, стала разгибать пальцы, начиная с мизинца и заканчивая большим, следом еще раз, потом с вариациями: начала с указательного и продвигалась к мизинцу, все это время не прекращая выписывать запястьями круг за кругом, вперед-назад.

С непривычки запястья у Сони свело, руки заломило. У Корасон в движении находились не только кисти, но и все руки целиком: изгибаясь как змеи, они то тянулись вверх, поднимаясь над головой, то опускались вниз, прижимаясь к корпусу. Ученики, кто во что горазд, старались не отставать.

– Мира! Мира! – вскликивала она со смесью досады и безграничного энтузиазма. – Смотрите!

Корасон знала, что у них может получаться гораздо лучше, но на это понадобится время. Пока они поработали над верхней частью тела, и это только начало.

– Хорошо. Хорошо. Муй бьен. Перерыв.

Группа благодарно расслабилась. Передышка, правда, продлилась недолго. На ноги подскочил Фелипе, который до этого только сидел и смотрел. Пришел его черед побыть в центре внимания.

Группа выстроилась вокруг него полукругом и приготовилась наблюдать.

– Это основной шаг, – объяснил он.

Одну ногу, слегка согнув в колене, он выдвинул вперед, потом с ударом поставил ее сначала на подушечку ступни, а потом на пятку. Проделав это движение несколько раз, он начал наращивать темп, чтобы показать, как такие простые шаги складываются в эффектное притопывание, которое ассоциируется у всех с фламенко. Теперь каждый уже сам попробовал повторить основной шаг. Если выполнять его в замедленном темпе, ничего особо сложного в нем не было.

– Планта![20] – выкрикнул он, с силой ударяя ногой об пол.

Следующее слово, которое он выкрикнул, изумительно точно имитировало резкий звук, с которым его каблук впечатался в половицу:

– Такон![21] Та-КОН! – повторил он.

Некоторое время они отрабатывали основной шаг, затем Фелипе усложнил задачу, показав переступание с пятки на носок в различных последовательностях. Кому-то из учеников удавалось за ним поспевать. Те, у кого с координацией было похуже, начали путаться. Все оказывалось не таким простым, каким выглядело поначалу. Фелипе это не останавливало. К фламенко он относился со всей серьезностью и даже не заметил, что некоторые ученики приотстали.

– Обязательно слушайте ритм, который отбиваете ногами, – объяснял он. – При помощи них вы сами создаете себе музыку. Нужно не думать, а слушать.

«А в этом что-то есть», – подумала Соня, предельно сосредотачиваясь, но стараясь следовать совету и задействовать в танце уши, а не голову. Она встретилась взглядом с Мэгги: подруга, похоже, в кои-то веки заскучала.

Теперь снова наступил черед Корасон.

– Самое важное я оставила напоследок, – торжественно объявила она. – А именно с чего все начинается.

К этой минуте большая часть группы просто стояла, потягивая воду из пластиковых бутылок. Изучение фламенко оказывалось не таким легким, как можно было ожидать.

– АктиТУД![22] – И уже по одному тому, как прозвучало это слово, было ясно, что от них требуется.

Ученики наблюдали за тем, как Корасон вскинула подбородок, вздернула нос и приняла исполненную высокомерия позу, которая напомнила Соне о тех танцовщицах фламенко, что они видели три дня назад, – вот как нужно заявлять о себе в начале выступления.

– Самое главное – правильно выйти, – растолковывала она им. – Нельзя выйти тихо и незаметно. О своем появлении нужно объявить во всеуслышание, языком тела. Показать, что теперь в зале нет никого важнее вас.