– Канцонетта. Конечно, в исполнении нескольких голосов она звучит лучше.

Наталья смотрела на нее широко открытыми глазами.

– Ты сама-то поняла, что сказала?

– Конечно. Старинная итальянская песня. В ней говорится о море и рыбаке, которому жаль расставаться с любимой даже на один день, – Лика только сейчас сообразила, что прежде никогда не сталкивалась с фольклором, особенно стран средиземноморья.

– Может, ты еще и итальянский знаешь? Что-то я не наблюдала за тобой склонности к языкам. А ну-ка, пойдем на кухню. Разговор есть.

– На кухню, так на кухню. Хотя, можно и так поговорить. Собственно, о чем?

– О чем? Есть о чем. Только для начала мне надо присесть. Удивляюсь твоим талантам. Поешь вполне сносно. Мне интересно, откуда ты знаешь песню, которую я слышала от своей бабушки? Кстати, – Наталья разливала в чашки чай. – Ты говорила, что тебе снился какой-то испанец. Сегодня ничего не снилось?

– Нет, сегодня я спала сном праведника. Наверняка, это ты постаралась оставить меня без танцев. Думаю, что ты напоила меня каким-то снадобьем.

– Было дело. Ну, так что? – Наталья была напряжена и с нетерпением ждала ответа.

– Полагаю, твоя бабушка тоже танцевала с каким-то красавцем.

– Будешь смеяться, но так оно и есть. Правда, танцевала она с итальянцем. Отчего это я ни с кем не танцую? Ни во сне, ни наяву. – В голосе девушки слышалось нескрываемое сожаление.

– Большей частью вокруг своих больных крутишься, тут уж не до танцев. – Лика намазала себе бутерброд, и почувствовала волну гордости оттого, что ей снятся такие занимательные сны. Она мечтательно прикрыла глаз, и словно окунулась в мягкую пучину воспоминаний.

– Одно другому не мешает. – Донесся до ее слуха голос подруги, звучавший так глухо, словно сама она находилась не рядом за столом, а в другом измерении. – Знаешь, действительно странно, – Наталья вздохнула. – Бывают в жизни совпадения. Но вот песню, что пела бабушка, я больше никогда не слышала. Правда, слов не знала, но мотив уловила. Мама говорила, что бабуля была женщиной своеобразной. И вроде был у нее какой-то мужчина, много младше. С ним она долго встречалась. Мне в ту пору бабуля казалась вообще древней. Любви, видать, все возрасты покорны. – Наталья взгрустнула.

Она плохо помнила бабушку, но так уж устроена память. В самый неподходящий момент выхватит из своих закоулков какой-нибудь эпизод, перебудоражит душу и долго не отпустит.

Сколько себя помнила, всю дорогу в семье, то и дело, ругались. Мама обвиняла бабушку в том, что та недостаточно времени и внимания уделяла детям, а предпочитала жить для себя. Кто мог винить человека в том, что в молодости хватило лиха не на одну жизнь? Вот бабуля и торопилась наверстать упущенное время.

Мама рассказывала, что в жизни бабушка была очень строгой и властной женщиной. Двоих детей в семье растила без отца, а на плечах Натальиной тетушки лежали тяготы старшинства. Но недолго ей пришлось наслаждаться самостоятельной жизнью. В те времена « партия – наш рулевой» обгоняла в процентном соотношении планы предыдущих пятилеток. Всюду пестрели плакаты, призывающие идти « Вперед, к светлому будущему».

Тетушка не увидела ни «светлого будущего», ни будущего вообще. В результате «несчастного случая» по вине крановщика, она осталась под бетонной плитой. Эта трагедия подействовала на несчастную мать странным образом. От прежней суровости не осталось и следа. Она стала беззаботна, и эта беззаботность порой выплескивалась через край. Создавалось ощущение, что с того времени она жила за двоих – за себя и, как говорится, за того парня.