– Я уже самостоятельная и взрослая личность. Почему отец меня заставляет делать то, чего я не хочу? Где тут справедливость?

– А где справедливость тому, что ты получаешь деньги, которых не заработала?

– А как же моя зарплата? Неужели я и ее теперь не увижу? – Дыхание становится неровным. Я передвигаюсь по маленькой комнате, мысленно представляя себе еще более нищенскую жизнь. Половицы скрипят каждый раз, когда я приближаюсь к окну.

– Если счета закрываются, то начисление средств через банк невозможно, ты же знаешь. Есть шанс получать зарплату наличкой. И еще я могу тебе что-то давать, у меня есть деньги.

– Отец позаботился, чтобы я осталась без гроша в кармане. И как мне жить, мам? Постоянно просить подачку?

Связь начинает прерываться, а телефон разряжаться, как и мое настроение. Я присаживаюсь на кровати и обращаю внимание на Полину в кухне, расчесывающую свои русые волосы.

– Я все слышала, потому что говорила ты очень громко. Может быть, идея с лыжами все же покажется тебе интересной, раз ты остаешься здесь?

– Да я не остаюсь здесь! – произношу громче, чем хотела, накидывая пальто. – Мое пребывание у вас слишком затянулось. Ромео говорил, что электричка в семь. Я должна бежать.

– Но я могу тебя проводить, хочешь? – Полина вскакивает с непоколебимым и тошнотворным оптимизмом.

– Хорошо оставаться.

Схватив ID-карту и свое недоверие, я выбегаю из сеней и двигаюсь в сторону леса. Это место обволакивает тьма, она наступает не слишком быстро, но ее очертания тенью набрасываются на деревья. Скользкие дорожки, по которым я суетно иду, успели покрыться вновь выпавшим снегом. Взглянув на часы, я понимаю, что слишком сильно тороплюсь и сбавляю шаг.

Вдыхая сосновый воздух, издаю усталый возглас, выпуская пар изо рта. Обнаруживаю наличку в карманах, – последние деньги на проезд и еще что-нибудь. Теперь моя мечта – оказаться у себя дома, даже в той грязной квартире, к которой я когда-нибудь привыкну и наведу там порядок.

Спустя два часа я приезжаю в свой район. Уставшая, но пока еще не сломленная, поднимаюсь по ступеням. Кто-то стоит у двери моей квартиры. Я ускоряю шаг и готовлюсь атаковать грабителя, но обнаруживаю в нем отцовского помощника.

– Вы что здесь делаете?

Щелчок ключом, и дядя Олег запирает дверь на замок.

– Просто ставлю печать. Правда, неофициальную, но все же.

– Зачем же? – Мой сердечный ритм не успокаивается.

– Не держи на меня зла. Я должен кормить своих детей, мне нужна эта работа. Просто поезжай в поселок к родителям. Мне не было велено тебя везти к ним, но твой отец дал понять, что твой дом – это особняк.

Помощник, спускаясь вниз, не удостаивает меня больше вниманием. Я пытаюсь вставить свой ключ в замок, однако мне не удается его повернуть.

– Вы что, с ума сошли? – кричу уходящему мужчине в черном пальто. На весь пролет слышится хлопок подъездной двери.

Просмотрев журнал вызовов, звоню отцу, но он не берет трубку. Звоню маме, она начинает реветь и звать меня домой, и я не могу это слушать. Пытаюсь сконцентрироваться на разуме, чтобы не мешали эмоции. Ничего не лезет в голову, но и оставаться в вонючем подъезде посреди ночи тоже нет никакого желания.

Еще раз проверяю замок – попытки тщетны. Дядя Олег сменил его на другой, чтобы я больше никогда сюда не вошла.

Вспоминаю, что давно не звонила Рите. От нее так и нет никаких сообщений после того случая. Подруга, наконец, отвечает, но по бессвязной речи становится понятно, что девушка где-то отдыхает и ей явно не до меня. «Значит, выбралась из полиции», – подытоживаю я.

Пытаюсь придумать хоть что-нибудь, пока не сел телефон. Опускаюсь на подоконник подъезда, слушая завывания ветра за окном. Вокруг меня окурки и пустые бутылки у батареи.