Ответ пришёл довольно скоро. Учитель сообщал, что получил целый мешок писем со всего Советского Союза, но только одно было сразу от трех девушек, поэтому он и отвечает одновременно троим. В конверт он вложил фотографию на паспорт – полноватое лицо, прилизанные волосы, пиджак, галстук, – в общем, учитель, как учитель, можно сказать, типичный. Таких кругом пруд пруди. Правда, у всех в основном есть семьи, а у этого прилизанного только мама да ещё в Риге. Все втроём снова посмеялись над своей затеей, Маргарите было всё равно, так что смеялась она больше всех и думала:

– Бедный учитель, будет теперь ждать от них ответа, как соловей лета.

Она всё ещё не понимала, что это послание только для неё было забавой, а бедные девки приняли его всерьёз, и вскоре она узнала, что та самая Ленка всё же написала рижанину ответ, и тот на удивление из всех всесоюзных невест выбрал именно её, домоседку и рукодельницу, и пригласил её в гости.

Взяв неделю отгулов, Ленка рванула в Ригу. Жених с мамой жили на верхнем этаже старого дома с камином в двух небольших комнатах. Мама выглядела не такой уж старой – фиолетовые модные у старушек букольки обрамляли лицо почти без морщин, губы тоже в фиолетовой помаде и массивные кольца на узловатых пальцах. По сравнению с ней Ленка выглядела простушка простушкой- самодельная юбка, свитерок, никаких колец и бус и только огромный, яркий, саморучно связанный шарф привлекал к себе внимание – всё, что создано вручную, ценилось.

В квартире стоял жуткий холод. Два полешка, брошенные в камин, быстро прогорели. В той комнате, где устроили Ленку, ноябрьский ветер выдувал напролёт всё тепло, которое она берегла в себе, сжавшись в комок. Хозяевам она старалась не подавать вид, что мёрзнет, а когда осталась одна в своей спальне, расслабилась и дрожала так, что готова была накрыться поверх жидкого одеяла не только своим пальто, но и скатертью со стола, от чего её удержала только боязнь показаться совсем уж невоспитанной провинциалкой. Она представила, как фиолетовая мама, войдя в комнату и увидев новоявленную невесту под её любимой вязаной скатертью, упадёт в обморок и выгонит её из дома.

Семейство намекало, что приходится экономить на всём, такая жизнь. Трубы отопления почти не грели, электрообогреватель съедал много электричества, а камин из-за отсутствия дров разжигали только по праздникам. Домашний холод компенсировался прогулками по Риге, органным концертом в зале Домского собора, посиделками в кафешках, где всегда полно людей, которые сидели и парами, и в одиночку, и целыми весёлыми компаниями – встречать гостей дома было не принято. Этот западный образ жизни, который тогда ещё был мало доступен основному населению страны, пленил Елену прочно и надолго. Пожалуй, прилизанный учитель интересовал её значительно меньше, чем эта красивая, на взгляд заезжей гостьи, жизнь.

Дома она только и говорила об этом:

– Девочки, зачем ездить за границу? Если вы хотите увидеть заграничную жизнь, нужно просто побывать в Прибалтике. Это как в кино.

Действительно, позже выяснилось, что практически все советские фильмы про шпионов и проклятый капитализм снимались в родном Союзе, в братских республиках Прибалтики, особенно часто в Риге.

В общем, окрылённая поездкой Ленка с восторгом рассказывала нам о прелестях «узких улочек Риги», напевая популярную тогда песню. Правда, о бытовых проблемах рядовых рижан она почему-то умалчивала. Вдохновлённые её примером незамужние подруги бросились писать в рижскую газету объявлений, а Ленка принялась ждать письма от благородного семейства с приглашением вернуться к ним уже навсегда. Она потихоньку даже начала собирать вещички, но письма всё не было.