– Ну!

– Я его у одного мужика… – он сделал паузу, – на вокзале

за полтинник взял. – Посмотрел на ребят (те молча кивнули).

–

На цену соблазнился. А он краденый оказался… Мы об этом потом

узнали. Как узнали, бросили его прям на улице… А менты его к себе

на штрафную стоянку поставили… До выяснения…

– Менты только копают. А как докопаются, нас и заметут… —

перебил его Зуб.

– Почему вас? – спросил Женя.

– А кого? Мужичок тот слинял… ищи свищи… А нас все видели

с этим мотоциклом… – пояснил Колян.

Замолчали. И Женя молчал. А они смотрели на него, ждали

чего-то. – Номера надо было снять, – сказал Женя.

– Какие номера, – махнул рукой Диман. – На нём их, наверное, отродясь не было.

– Слышь, Ангел, есть один вариант… – сказал Колян. – Опас-ный, правда… Короче, если спилить номера с рамы и с мотора, они

не докажут, что это тот… краденый… А мы в этом деле совсем

не шарим… У тебя бы это быстрее получилось…

Стоянка ГАИ. Ночь.

…Ночь выдалась тёмная.

В сторожке, которая выходила окнами во двор спецстоянки, 56

дежурные смотрели что-то по телевизору.

…Женя, набросив на голову чёрный капюшон от куртки, спи-ливает номера. Сначала с рамы, потом – с двигателя. Это совсем

непросто. Надо всё время прислушиваться к тому, что происходит в

сторожке, к звуку телевизора. Как только он немного стихает, приходится прекращать работу, ждать…

Наконец Женя собирает инструмент, просовывает его через

щель в заборе ждущим его друзьям, сам ловко перелезает на другую сторону, и они, стараясь не шуметь, разбегаются.

Дом деда. Комната Жени. Мансарда.

…На следующий день, рано утром, Женю разбудила Ангора, а

за ней стоял участковый.

– …Да что вы, что вы, – говорила она взволнованно,

– он с десяти вечера уже был дома.

– Может, выходил потом?

– Нет-нет, никуда не выходил.

– Ну, может, не заметили, не обратили внимания?

– Да что вы, Бог с вами, товарищ милиционер! Он у меня мальчик домашний, по ночам не гуляет.

– Что ж, хорошо, если так. Тогда и вопросов нет, – говорит

участковый, оглядывая комнату. Затем подходит к кровати, смотрит

на Женю пристально, неприятным, скользким взглядом.

На лице мальчика чёрное размазанное пятно.

Участковый не сводит с него глаз. Потом говорит с доброй, почти дружеской улыбкой:

– Будем знакомы, Ангелин, – протягивает руку. – Евгений?

– Евгений.

Ладонь Жени он долго держит в своей, сжимает. Потом, выпу-стив, наконец, смотрит на свою руку – на ней масляное пятно.

Усмехается.

– Рязанов моя фамилия, – говорит он.

Конец второй серии.

57

58

ТРЕТЬЯ СЕРИЯ

Тюрьма. Коридоры тюрьмы.

И снова его ведут по знакомым коридорам, лестничным пролётам…

Тюрьма. Комната для встреч с адвокатом.

…И снова вводят в комнату, где его ждут за поцарапанным, неу-стойчивым столом, перед которым одиноко стоит обшарпанный стул.

Ждёт адвокат. Всё тот же – неряшливый, сильно близорукий

человек с длинными, жирными волосами.

Женя останавливается в дверях и заявляет конвойному:

– Веди меня обратно. Я отказываюсь от него… даю отвод…

– Твоё право, Ангелин, – говорит адвокат. – Но я бы на твоём

месте хорошенько подумал, прежде чем принимать такие решения.

– А тут и думать нечего… – И Женя снова обращается к конвойному: – Пошли, командир…

– Обращайся, как положено, Ангелин, – ворчит конвойный.

– Слушаюсь, гражданин начальник.

– Много о себе воображаешь… Ничего-ничего, загремишь скоро по полной… Кто ещё за твоё дело возьмётся? Вспомнишь

тогда…

– обиженно бубнил за его спиной адвокат.

Он и дальше что-то говорил, но Женя уже не слышал.

Закрылась за ним дверь, и опять замелькали лестничные пролёты, коридоры, решётки, двери…

Тюрьма. Камера.

…Он вернулся в камеру, прилёг, заложив руки под голову, и мысли его унеслись вверх, к мутному окошку в потолке, а через него