– Конечно, нет. Ты же помнишь, как наш большой заокеанский друг рассказывал про такой же проект, который и у них запускать собирались. Некоторые идеи приходят в гениальные головы одновременно по всей планете. И коробочки эти будут не в библиотеках, а в каждом доме. Да что я тебе это говорю? Ты же и так все не хуже меня знаешь, решил просто разговор поддержать? – при этих словах он посмотрел на меня, и в этом взгляде, как и много лет назад, проскочил какой-то огонек. Это был хороший знак. – Только мы не за призраками гоняемся, если ты забыл. Мы начали все это, чтобы в твоей природе разобраться. А потом просто оба увлеклись и в познание неведомого втянулись, ну и параллельно я в себе кое-что интересное открыл.

Видимо, последняя фраза, вызванная приступом острой ностальгии, была сказана громче обычного, потому что девушка, стоявшая перед нами, оглянулась и как-то странно посмотрела на него. Но мой товарищ не растерялся и сказал ей какую-то глупость о том, что готовится к научному докладу и просто немного заговорился. После этого он посмотрел на меня добрым, но в то же время укоризненным взглядом, и стало понятно, что общение на сегодня закончено. По крайней мере, до тех пор, пока мы вновь не окажемся вдвоем. Это наша давняя договоренность, общаться вслух только в те моменты, когда рядом никого нет.

Отстояв в короткой очереди, мы купили билеты и отправились в сторону воздушной гавани. Его родители, словно между ними не было беспокойного разговора о судьбе сына, снова улыбались, вспоминая, как они были счастливы, когда вся семья жила под одной крышей. Еще через десять минут мы подъехали к зданию аэровокзала. Несколько гигантских дирижаблей, терпеливо ожидающих своих вылетов, величественно застыли в небе, демонстрируя всю гениальность человеческой мысли. Но даже если все лучшие умы цивилизации соберутся вместе, они не смогут дать мне и моему самому близкому человеку ответ на главный для нас обоих вопрос: кто я такой, или что я такое? Почему лишь ему одному подвластно меня слышать и видеть? И что станет, когда его сердце остановится навсегда? Будет ли это смерть в обычном человеческом понимании? А то, что сейчас происходит – жизнь ли это? Или я просто часть его разума, слишком гениального и непонятного для этого мира? Но тогда почему я могу думать сам, независимо от него? Столько вопросов… Может, и не нужно их задавать, а ответы придут сами? Просто отпустить ситуацию и плыть по течению. Я твердо знаю лишь одно: насколько мне тяжело без разгадки моей тайны, настолько же тяжело и ему. Уже и не помню – когда это все началось? И как так вышло, что в голове одного из лучших умов современности появился я? Все произошло очень резко. Наверное, люди, которые теряют свои воспоминания, ощущают себя примерно так же: открываешь глаза и не понимаешь, кто ты и где находишься. Со временем начали всплывать какие-то обрывки призрачных образов. И хотя память – это понятие сугубо материальное, но каким-то образом я осознаю не только все, что было с моим другом, а еще и обрывки чего-то непонятного. Чего-то, пережитого, словно во сне. Но я понимаю, что все это было наяву и происходило со мной когда-то, вопрос лишь – когда?

Пробежав полсотни метров до входа, отделяющего искусственное, но столь желанное тепло от сурового мороза, мы зашли в здание. На входе, как и во всех государственных учреждениях, висел огромный портрет Императора. Все взглянули на него, каждый со своими эмоциями, и проследовали к выходу для пассажиров. Мой друг, как обычно, тепло попрощался с родителями, предварительно выслушав от них напутственные слова. Затем показал контролеру билет, и мы направились на посадку.