– Он знает о тебе, – спокойным тоном произнес мой товарищ.

– Ты знаешь обо мне гораздо больше. Не тревожься по этому поводу, ведь я каким-то образом выбрал тебя, а не его.

На этих словах из приемной вышла женщина, которую мы ждали на разговор.

– Я очень рада, что вы так мирно беседовали, вас даже не было слышно, – сказала она, подходя к нам.

– Просто мы научились спорить на мысленном уровне, – улыбнувшись, ответил мой друг. – Поверьте, на нем все ощущается гораздо эмоциональнее.

– В любом случае, такие споры мне нравятся гораздо больше, – с такой же улыбкой ответила она. – Мой сын сказал, что утром мне завезут твои документы, и ты зайдешь за ними в течение дня.

– Надеюсь, так и будет, ваш сын всегда держит свое слово.

– Я бы хотела поговорить с тобой, но не в такой беспокойной обстановке. Может, лучше зайдешь завтра к нам? Его все равно в городе не будет, поэтому я для приличия отмечусь на работе и еще до обеда буду ждать тебя дома. Договорились?

– Вам я никогда не умел отказывать. Тогда до завтра.

Сказав это, он попрощался, и уже несколько минут спустя мы шли по набережной в сторону нашей квартиры.

– Как думаешь, зачем она хочет встретиться? – спросил он меня.

– Она беспокоится за сына, хоть и пытается это скрыть. Как в тот день, когда мы впервые увидели ее. Он чего-то не договаривает, а его спокойствие – это лишь маска.

– Надо сказать, что лет семь назад я мог легко выявить, когда он настоящий, а когда играет на публику и прячет искренние эмоции.

– А чего ты хочешь, его работа в этом и заключается. Никому нельзя показывать свои истинные мысли. Это называется политикой.

– Потому я и не захотел втягивать нас обоих в это болото.

– Мудрое решение.

Мы зашли домой, и он, быстро раздевшись, лег в кровать. Надо было поспать несколько часов, прежде чем всю ночь работать над незавершенными делами, чтобы можно было спокойно уезжать. А еще нам предстояло выстроить приблизительный план нашей поездки. Ведь именно ночью, когда все люди спят, ему было легче всего отстраняться от посторонних шумов. От чужих мыслей, которые он мог слышать, даже сам того не желая. В предвкушении нового опыта его мозг пробудился от спячки. Именно к этому я и подталкивал его последние годы. Мой план начал работать.

Гиперпоезд до столицы отправлялся с вокзала каждый вечер. У меня было в запасе еще несколько часов на сборы, но в принципе мне хватило бы и трех минут. Я понимал, что, скорее всего, никогда не вернусь сюда, поэтому по логике мне надо было забирать с собой все свои пожитки. Но проблема была в том, что из вещей у меня была только парадная форма, увешанная орденами и медалями, наградное оружие да мои документы. Немного я скопил за свою жизнь, но большинство не могло похвастаться и этим. Учитывая, что рюкзак был собран, а времени оставалось еще очень много, мы с моим спутником решили зайти попрощаться к тому, кто скрашивал наше пребывание в этом месте уже не первый год. Взяв свой вещмешок, мы дошли до неприметного дома на окраине города. Дорогу туда я мог бы пройти с закрытыми глазами.

– Как ты думаешь, – спросил я своего молчаливого друга, прежде чем зайти в дверь, – зачем он это делает? Кому в такое время нужен его музей? Сколько я помню, сюда почти никто никогда не заходил. Мне казалось, что если он увидит всю бесперспективность данной затеи, ему придется опустить руки и смириться.

– Давай зайдем и спросим его, – последовал простой ответ. – Мое мнение заключается в том, что это помогает ему дышать полной грудью и служит целью для продолжения существования. Сам знаешь, как труден его путь. Забери этот смысл жизни, и через год его не станет по вполне естественным причинам. Без мотивации все живое запрограммировано на скорый конец. А так он верит в то, что рано или поздно наступят светлые времена. Человечество как биологический вид приспосабливается ко всему. Пусть его уже не будет в живых, но работа, которую ты считаешь бессмысленной, может впоследствии показать дорогу в нужном направлении для нового поколения. Давай уже войдем внутрь. Хочу пройтись по этому месту в последний раз.