На следующее утро меня разбудил какой-то шум. Не успело взойти солнце, как со двора стал раздаваться страшный грохот. Это на задний двор подъехал какой-то старинный драндулет с цистерной, которых в городе уже не было, наверное, с войны. Водитель ловко выпрыгнул из кабины и полез разматывать шланг, чтобы погрузить его в выгребную яму. Я, наблюдая эту картину из окна коридора, не верил своим глазам. Но это был не сон. Мотор снова загремел, и драндулет, чавкая, начал высасывать из ямы содержимое.

«Да, этот комар никогда не останется голодным», – сказал чей-то голос за спиной. Я обернулся и увидел своего нового старого знакомого, слегка помятого после очередной посиделки. «Неужели здесь нет канализации?» – спросил я, недоумевая. Он поморщился. «Есть, но туалеты во дворе к ней не подсоединены. А некоторые люди к ним сильно привыкли». Потрясенный увиденным, я молчал. «В поселке тоже таких туалетов полно. Там люди живут, как их предки жили», – сказал он с какой-то издевкой в голосе. Я не мог понять, все это правда или он просто меня разыгрывает. Он почесал затылок и, видя, какое удручающее впечатление производит на меня наблюдаемая нами картина, решил мне помочь. «Там они к источнику собираются… – сказал он, мотнув головой по направлению к беседке. – Сходи… ты же у источника не был еще».

Я согласился. Пестрая группа больных первооткрывателей собралась во дворе. Быстро перезнакомившись и рассказав, кто где работает, больные выдвинулись в путь. Мы медленно брели сначала вдоль поселка, потом выше по ущелью, пока не начали карабкаться в гору, туда, где виднелось древнее село. В самом центре села стояли древние склепы. Они, разновеликие, стояли одним серым каменным ансамблем, напоминая гигантские ульи, вокруг которых, возможно, невидимые глазу роились духи когда-то погребенных в них людей.

За время пути группа поредела. Страдающие одышкой и ожирением женщины из министерства социальной защиты остались внизу у развилки, затем с дистанции возле источника сошли еще два астматика и один гипертоник (я не запомнил, кто из них был водителем, а кто налоговиком), и так получилось, что до древнего села добрались лишь я и мастер по ремонту телевизоров. Там, где тропинка уже поросла травой, мы продолжали взбираться, распугивая шелестом своих шагов бесчисленных насекомых и ящериц, спешно разбегавшихся при нашем приближении.

Подъем был крутым. Но какой вид открылся мне с этой высоты! Где-то внизу, у меня под ногами, буквально валялся поселок. Его ядро составляли плотно стоящие бок о бок друг к другу пятиэтажные дома, такие же, какие можно было видеть в городе. Только здесь, среди скал, они выглядели совсем по-другому, будто кто-то отрезал кусок городского квартала, как кусок пирога, и возвел вокруг него ущелье и горы.

Я наблюдал, как по ущелью стройными маленькими холмиками рассыпались стога сена, как бы подражая древним сторожевым башням, развалины которых, несмотря ни на что, продолжали тянуться к небу. С высоты были отчетливо видны школа, футбольное поле, пятиэтажные дома, огороды и кладбище. А в самом конце немного сбоку буквой «Г» красовалось здание больницы. И все, кто толпился у крыльца или высовывался из окна, казались такими маленькими и беспомощными. И где-то среди них невидимый отсюда сверху, но такой же маленький затерялся человек с гордым профилем в спортивном костюме и целым багажом знаний о мире и о себе. «Ну что он может мне сделать! Что!» – подумал я, глядя вниз с этой высоты.

В который раз я вновь открыл для себя горы. Удивительно, но этим я был обязан своей болезни. Благодаря недугу мне удалось увидеть этот новый горизонт, мир, в котором все было иначе, проще и красивее.