– Почему? – Лара замерла у дверцы коптера. В этот миг турбина винтокрылой машины захрипела. – Что случилось?

– Протесты! – громко сказал он. – На Калдаре голодный бунт.

Последние слова утонули в нарастающем рокоте:

– Какой бунт? Макс! Ты чего? – Лара закричала изо всех сил. – Со мной всё будет в порядке!

Лара, оттолкнувшись от земли, легко влетела в кабину, помахала. Но жест не вселил в садовника должного спокойствия. Макс, сжимая кулаки, провожал коптер непривычно суровым взглядом. Лысина поплыла вниз, Лара послала воздушный поцелуй. Макс заслуживал его, ведь он – единственный, про кого можно было без натяжек сказать: вот – человек, спасший её от смерти! И, без сомнений, спас бы бесконечное число раз…

“Что ещё за бунты? Странный он сегодня…”

Как только коптер взмыл над дубовыми макушками, открылся вид на плоскую вершину холма Приспешников: поляна под ногами сменилась широкой чащей. Густой ковёр зелёных шапок, опоясывающий имение Тор, отделял гектары фамильной земли от владений иных Великих Приспешников. Конец ковра означал край Холма. На краю за зеленой грядой власть столетних дубов прерывал трёхметровый решётчатый забор. За ржавым частоколом холм резко обрывался и переходил в крутой склон – километр вниз по рыхлой земле; за чёрной полосой, которой начинался город. Верней, самая богатая его часть – район Парламент. Здесь высились самые огромные небоскребы Калдара, но лишь немногие шпили могли потягаться с Холмом. Прямоугольники резали горизонт, наполняя тысячи гектаров, ровными углами. Формы внушали аскетичность и справедливость вселенской Власти! Низкие серые кубы – парламентские здания – там работали мелкие Приспешники. В тонких высоких параллелепипедах развлекалась родня. Там можно было сходить на массаж, телопию, поиграть в тракбол, страйкдон; покупаться в бассейнах. И вообще гулять и жить на всю катушку! Там же молились в церквях, где пили Брахну или курили Тоота. И спрашивали у священников, чем ещё заняться, чтобы умилостивить богов?

Лара старалась поменьше вдаваться в культы. Если бы не занятия с Фиалой, Лара наверное и вовсе позабыла бы о людях! Замкнулась бы в себе… Закрылась от всего света и погрузилась в рисунки. Физкультура же оживляла. Телопия стала нужным тумблером для организма, отключающим страхи. Рывки гантелей, прыжки на коврах разгоняли кровь, давая вновь почувствовать жизнь. И напоминали о том, что нужно уменьшить свои бёдра! Растущий зад Фиала обзывала нехорошими словами, виня сидячий образ жизни.

Лара прямо в кабине размяла ноги. После десяти приседаний кровь забурлила. В это время за иллюминатором рос, заслоняя небо Пантеон – гигантский зиккурат – самое большое здание во Вселенной, где работали во благо Республики высокие Приспешники. И прозябал папа.

Далёкий Пантеон закрывал добрую половину города, занимая по четыре километра вдоль каждого ребра. А верхний ярус шкрябал брюха облакам. Где-то у небес работал отец. Лара, шмыгнув носом, вспомнила, как редко он забывает о работе и уделяет внимание ей. Будучи маленькой, она карабкалась по папиным коленям, тёрлась о крепкие ладони. Любила, когда он треплет щеку. Но с каждым годом ощущала себя всё более ненужной. А в последнее время папа намекал на замужество, словно желал избавиться от дочки.

Коптер сел на крыше центра Окси. Напоминание о доме – Холм Приспешников остался узкой полосочкой в дымке горизонта. Лара быстро выскочила, громыхнув босоножками по металлу, и понеслась по посадочной площадке к тубусу, торчащему из плоской крыши, где пассажиров винтокрылых машин ждал лифт.

Нажатие кнопки. Недолгое ожидание. Лара вышла на пять этажей ниже. По коридору направо, налево, затем снова направо и сквозь длинный серый ход, похожий на технический, попала в привычный яркий холл. После сумрака свет врезался в глаза. Лару встретило обиталище тренировочных снарядов. Ряды штанг, стойки с гантелями, беговые дорожки вели к широкому панорамному окну вдаль, откуда бил яркий свет. Зеркала на стенах усиливали ослепляющий эффект.