У меня нет ни шанса в этом мире. А теперь я даже не смогу видеть, - с отчаянием думала я, но выплакивать было больше нечего, и лишь мелко сотрясающее тело говорило о том, насколько действительна была жестокая реальность.

Я и сама не заметила, как ослабшее тело практически перестало сопротивляться внешним условиям и погрузилось в напряженную дремоту. Холод больше не тревожил меня, однако мысли не давали покоя даже во сне, и обеспокоенное сознание щедро преподносило беспощадные картины всевозможных кошмаров. И один из них заставил резко распахнуть зарёванные глаза, но от неожиданно увиденной перед самым носом выпуклости камня, машинально дёрнулась. Болевой укол острого осколка кряжа вырвал вскрик, и я моментально вскочила на колени, чтобы тут же сесть обратно. Всё тело вдруг решило взбунтоваться и казалось, что болит каждая живая клеточка тела. Все полученные и потревоженные раны вновь напомнили о себе, а крайне неудобная поза и место, использованные под сон, дали понять, что и спина с позвоночником тоже умеют страдать.

В беззвучном крике раскрыла рот. Резкое помутнение и ослепляющие звёзды в глазах заволокли всё вокруг. Такого состояния я не испытывала, пожалуй, ещё ни разу до этого. Однако совсем скоро мне пришло осознание того, что всё это я вижу и, едва не наплевав на боль, захотела радостно подпрыгнуть. Но вовремя одёрнула себя и с глупой улыбкой неимоверного счастья принялась осматривать серые, бесформенные и неотёсанные глыбы.

Эти животрепещущие мгновения помогли сгладить прежние неприятности. Вот только до тех пор, пока мне не надоело сидеть неподвижно и не появилось желание встать. Краски жизни довольно быстро померкли, но тем не менее рискнула подняться, понимая, что просиживанием не добьюсь ничего.

Да и что вообще в таком положении можно получить? – тут же заявил о себе врождённый реализм. – Тут нигде нет ни питья, ни еды, ни достойного укрытия от местных перепадов температуры. Тут вообще ничего нет! Это ведь планета первородных! – разошлись в голове мысли, и я отчётливо поняла ничтожность любых попыток на выживание. – В мёртвом мире должны обитать лишь мёртвые, - вспомнилась прочитанное когда-то высказывание, и обречённо взглянула на высокий хребет кряжа.

К мелькавшим в голове мыслям дико захотелось применить нелюбимое высказывание подруги с земли: жизнь – боль.

- М-да, никогда бы не подумала, что скажу это, но в этом случае жизнь действительно видится только как боль, - прошептала вслух севшим от сухости в горле голосом и глухо хохотнула. – Дожилась.

Осторожно, стараясь травмировать себя меньше возможного, поднялась на ноги и с мимикой невероятно исказившегося лица от обострённых ощущений едва заживших ран на стопах поплелась к началу каменного кряжа. Лезть по резкому склону я отказывалась, а взглянуть на просторы этого безжизненного мирка пусть в последний раз, но определённо стоило.

К собственному удивлению, несмотря на все испытываемые мучения, умирать перехотелось, даже когда еле проползла целых три метра и обнаружила, что попавшийся мне кряж расстилается по пустыне на многие километры вперёд. Хотелось жить, но для начала была необходима хотя бы вода, на наличие которой в видимом поле зрения не было даже намёка. Да что там, в округе не наблюдалось и малейшего отклонения от присущих этой планете грязно-серого песка и раскиданных по бескрайности камней, валунов и небольших каменистых кряжей.

Упаднический дух накатывал на меня постепенно: по мере продвижения в центр кряжа и по степени накаляющегося воздуха от восходящего белого солнца. Временами вновь становилось нестерпимо больно расцарапанные ноги, а неутолимое чувство жажды и голода только набирало обороты.