Немного погодя встал, отряхнул грязь, бока разорваны об ельник, раны сильно кровоточили, голова пухла от боли, еле переставляя ноги, поплелся домой.

В деревне что-то случилось, люди бегали с факелами, криков не слышно, может, ищут меня, хотя вряд ли, не в первый раз оставался в лесу на ночь. Ускорил шаг. Все суетились возле землянки Следопыта.

– Что случилось?

– Ничего особенного, Следопыт жену застукал с любовником.

Воины заржали, как кони.

– Представляешь, он с женой стругает себе следопытиков, и вдруг вваливается он прямо на них, третьим захотел.

Снова рогат.

– А любовник, слава богу, три центнера поди, с трудом успокоили. Ха-ха.

– Кто он, я таких и не знаю? – оторопело спросил я.

– Из леса наведался, щас тащить будем.

Меня раздирало любопытство, забыв про боль, шагнул поближе и… на свет факелов вытащили моего кабана. Ослепленный раной, он влетел прямо в землянку, проломив дверь.

– Во дичь обнаглела, из леса прибежала, сама себя прирезала, жаль, хворосту не прихватила. Ха-ха.

– Смотри Следопыт, чтоб через девять месяцев следопытики с пятачками не появились.

– Архимед, и ты дождешься, если ночевать не будешь, заглянет кто-нибудь до Эврики опыты проводить, – вставил Донжуан.

– Она не Эврика, ее зовут Эуропа, – поправил я.

– Может, и Эуропа, но у нее еще та опа, – вставил воин.

Я вспылил и бросился с кулаками.

– Не кипятись, с Эврикой сам будешь проводить опыты, а что фигурка у нее загляденье, так радуйся. Поздравляю, когда свадьбу празднуем? – направил гнев в другое русло Донжуан.

Несмотря на дождь, собралась вся деревня. Подошел дед.

– Твой трофей устроил переполох? – едва взглянул на меня, догадался Мастер.

– Мой, – устало произнес в ответ.

Ноги так и подкашивались.

– Где ты его подрезал? Стрел не вижу. С одним ножом ходил? – удивился Следопыт.

– Не, на болоте жужжалку расставил, а этого не взяло, он на меня, чудом выжил.

Выслушав рассказ, дед распорядился послать на болото мужиков освежевать туши, сам принялся сдирать шкуру с кабана.

– Подожди немного, внучек, вместе пойдем.

Толпой минут через десять от кабана и след простыл, разделили на части, мне вручили целый окорок, в другую руку шкуру. В таком виде, как герой, я появился в дверях землянки.

Эврика, тьфу, Эуропа, (наоборот вроде красивее звучит, ладно, позже разберусь) завидя меня с трофеем, всего в ранах, засияла от радости, эффект получился ошеломляющий. Дед, старый плут, затерялся по дороге, сославшись на подвернутую ногу.

Смуглянка быстренько приняла окорок, отрезала кусок и нацепила на вертело, шкуру развесила над костром мездрой к огню для просушки. От нахлынувшего теплого воздуха, приправленного ароматом жареного мяса и прогретой шкуры, перед глазами все поплыло, и я осунулся на землю. Эуропа подтащила меня ближе к костру, зачерпнув пригоршни воды, раз за разом подносила к моим губам. Нежное прикосновение ее рук вернуло из небытия, я открыл глаза и встретился с ее взглядом. Предо мной открылась бездна глаз, там, в глубине, светилась яркая звезда, завораживая мягким ровным светом, согревая мое бренное тело, манящая в свои бесконечные дали, словно распахнул свои объятья необъятный космос.

– Я подарю тебе звезды, – тихо прошептал, теряя силы.

Она приложила пальчик к моим губам:

– Тс-с.

Мне стало легко и спокойно, только ритмичное постукивание сердца говорило, что еще жив. Сквозь сон ощущал нежное поглаживание рук, вдруг к телу прикоснулось что-то мокрое, теплое. Эврика согрела воды и приступила к омыванию последствий сражения. Словно в тумане, проплывали картинки детства, когда мать еще маленького Рыжика купала в теплом источнике, нежно нашептывая ласковые слова. Вот развязала шкуры с ног, срезала лохмотья от бывших штанов, обмыла ноги, коленки… В голове смешались стыд от наготы, боль ран, блаженство прикосновений. Локоны волос падают мне на живот, приводя к непроизвольным судорожным сокращениям пресса. Как сладок этот миг и так короток, наступила темнота…