Махнув рукой, превращаю воробьев в сгустки дыма. Назову-ка птичек Рарогами, в честь огненных птиц из славянских легенд. Возможно, «воробьи» ими и являются, чем Сварог не шутит, хех. Фантазм берется не с «бухты-барахты», образ оружия создают фантазии людей. Ведь Анреалиум – это Океан Душ, в том числе людских мыслей и чувств. Постимпериус безумно далеко, значит, основой для «воробьев» послужила психическая энергия землян.

Ладно, поплакали над жар-эфиром. Восстановим физиологию. Хватит уже хромать. Чревато напороться на противника не по зубам. Да и банально надоело. Глаза, конечно, станут янтарными, еще что-то, может, поменяется, да и пусть. Объясню матери побочным действием «разогрева» меридиан живы. Случается, что у освоивших «колодцы» изменяется внешность.

Обойдется, думаю. Тем более, Елизавета уже прониклась моим обаянием. Хм, кажется я ее тоже. Никакого конфликта внутренних систем, я на самом деле воспринимаю эту миловидную блондинку как свою мать. Просто потому что тело Арсения так ее помнит. Перезаписать вводные можно, наверное, но достаточно трудозатратно – уйдут часы самогипноза и медитаций по перестройке сознания. А стоит ли? Думаю пару секунд. Что ж, моим целям новые родственники никак не препятствуют, а значит, пускай. Мама так мама.

Сверхрегенерация – это свойство моего духа, измененного биоалхимией. До сих пор я сдерживал себя. Первым делом затягиваю засечку на щеке. Дальше берусь за ногу, наращиваю с нуля удаленную мышцу. Местным Целителям подобное и не снилось. Ампутированные органы они не способны восстанавливать, только заживлять повреждения.

– Барин Арсений, а я думала, вы уже ушли в школу, – возникает на пороге Дося и упирает руки в широкие бедра. – Даже не одеты. Прогуливать вздумали, пока Елизавета Юрьевна на заводе? Ай-яй-яй!

Я хлопаю глазами и оглядываю себя – сижу на стуле в одних трусах. Нога, вроде, больше не болит. За окном ярко светит солнце. Что, в школу? Уже семь утра? Долго же восстанавливался.

Дося продолжает стоять на пороге, демонстративно хмурясь.

– Барин, хватит спать! – требует служанка к себе внимания.

Наконец поднимаю на нее взгляд, и она застывает. Показная строгость на лице мигом испаряется. Забыв про образ воспитательницы, девушка смотрит восхищенно. Значит, позолотели. Надеюсь, только глаза.

– Твои волосы, барин! – Не только.

Я вздыхаю, а девушка молчит, только взирает восторженно большими карими глазами. Вообще, чего это я? Всё ведь прекрасно. К таким взглядам я привык. Для меня это нормально. На Префекта так и должны взирать – самозабвенно, покорно. Значит, постепенно выбираемся из болотопсовской трясины. Значит, на этом теле уже проявился отпечаток моего духа.

– Дось, есть что еще сказать?

– Неа, – растерянно шепчет девушка, слегка качнув русой головой.

– А мне есть, – коварно улыбаюсь перед тем, как нанести сокрушительный контрудар за утренний «наезд». – Дось, ты у нас такая красавица!

Девушка засверкала глупой и счастливой улыбкой. День за окном будто потускнел. А потом карие глаза резко закатываются, и она падает как тряпичная кукла. Я едва успеваю сорваться с места и подхватить служанку за талию и спину.

– Дося! Дося! – тормошу ее и легонько хлопаю по розовым щечкам.

Ну, доволен? Круто пошутил, дуралей? Не взял в расчет… да всего. То, что Дося далеко не Евгениус с крепкими ментальными скрепами, что замуж хочет, что с детства ждет принца на белом коне, что к Арсению не равнодушна. Ей сейчас только не доставало похвалы от златокудрого Префекта в труселях.

– Барин, – шепчет девушка, приходя в себя. – Простите…за неудобства… чой-то поплохело резко…сначала похорошело, будто солнышко озарило…и потом поплохело…