– Присядь, – тихо попросил я Анну.

– Ты чего? – уставилась она на меня, но приказ выполнила.

– Сиди тут, что бы ни услышала. Поняла? – Девушка кивнула. – Если не вернусь через полчаса, дуй в отряд и сообщи, что здесь вражеский секрет.

– Где? – начала озираться девушка.

– Сам пока не знаю, но табаком пахнет, не чуешь? – поводил я носом.

– Думала, показалось, – призналась девушка. – Лес же, откуда здесь табак?

– Вот именно, деревья – не курят. Жди.

Я спокойным шагом направился прямо, куда и шли до этого. Держа в поле зрения небольшой пригорок справа, через сотню метров заметил движение. Двое. Ладно, прикинемся дурнем.

– Стой. – Блин, украинский суржик, смешной и неприятный для меня, но тут повсюду слышится именно он, и у бандитов, и у партизан.

– Стою, – ответил я на белорусском, они немного похожи.

– Кто таков? – из-за толстого дерева показалась небритая рожа мужика лет сорока.

– Егор я, – просто ответил я, уставившись на мужика, тот направил на меня винтовку. С питанием у бульбашей явно лучше, чем у партизан, хотя снабжение у Медведева хорошее. Мужик был плотным, не толстым, а именно плотным, не испытывал он нужды в еде, не знает, что это такое.

– И откуда ты тут взялся, Егор?

– Да прячусь я, брожу, ищу, где пожрать утащить, мамку как убили, так и прячусь.

– Где убили? – Глаза у мужика сузились, пальнуть он вряд ли сможет, они ж тут явно в секрете сидят. Проверяет гад, ну, деревень мне Медведев на карте много указал, пустых.

– В Ботквевичах, – отвечаю, держа при этом спокойствие.

– Кто мамку-то убил?

– Партизаны, наверное, хрен их знает, кто они такие, едва убежать успел.

– Их здесь видел? – Снова проверка, наверняка они секрет наш срисовали давно, рядом же совсем.

– Да, видел, недалеко двое сидели, – киваю.

– Этих и мы видели, кого еще?

– Слышал шум неподалеку, видеть, не видел.

– Пойдешь с нами, проверить надо, откуда ты такой тут взялся.

– Да как скажете, – кивнул я, – дайте только сожрать чего-нибудь, а то не дойду.

Мужик чуть подумал, кинул взгляд в сторону, явно ища глазами товарища. Наконец, винтовка опустилась, а мужик снял со спины мешок и развязал лямки.

– Хлеба только дам, краюху, съели уже все. Иди сюда!

Я подошел ближе и увидел, наконец, второго. Этот был старше и еще толще. Борода приличная, на купца с плакатов из будущего похож.

Первый бандеровец, ну а кто он еще, вон, «тризуб» на кепке виднеется, достал половину каравая черного хлеба, из-за голенища выдернул нож, хороший такой нож, и отрезал мне кусок.

– Держи, – протянул он мне хлеб, нож при этом держа в этой же руке, словно понял, что мне надо.

Что ж, пора начинать. Легко захватываю запястье, мужик пытается отдернуть руку и тем самым дарит мне нож, ладонь-то выкручена. Одним резким движением насаживаю его брюхо на лезвие, отличный тесак, сантиметров пятнадцать-шестнадцать стали вошли как по маслу. Бандеровец хватает ртом воздух, второй хватает винтовку, уже лежавшую на ногах, но выдернув нож из живота первого, я прыжком оказываюсь возле него, сидит-то он в двух метрах от меня. Почуяв теплое от крови товарища лезвие у своего горла, руки бандита опускаются.

– Т-ты чего, лишенец! – пытается все же произнести он, но я приказываю ему жестом молчать. Вот же сука бандитская, русский сразу вспомнил.

– Дернись и туда же «уйдешь», кивни, если понял, – тот быстро кивнул. – Сколько вас тут? Соврешь, отрежу уши! Не смотри на возраст, даже моргнуть не успеешь! – Выражение моего лица сейчас самое серьезное, какое вообще можно сделать в таком возрасте. Хотя это я так думаю, не вижу же себя со стороны. Но видел реакцию на него уже не раз, люди начинали нервничать, когда я строил такую мину.