–Допроса не будет. Министерству все известно. В этом году вы теряли свою книгу четыре раза, причем два раза – за последние несколько месяцев. На этой неделе вас дважды уличили в нарушениях. В первом случае вы саботировали увольнение, а во втором – будущую помолвку.

Министр отложил документ в сторону. Подождал, пока сказанное им возымеет необходимый эффект, а затем продолжил:

– Министерство постановляет: с целью оградить общество от негативного влияния правонарушителя, с сегодняшнего дня все упоминания о вас в прошлом, равно как и планируемые события в будущем, все общие воспоминания среди ныне живущих будут стерты из книг без возможности восстановления.

Последние слова заглушил шум дождя, забарабанившего по черепичной крыше. Вилли поклонился, поправил воротник пальто и покинул кабинет.

Улицы тонули в расплывавшихся лужах. Все люди прятались от дождя под широкими зонтами. Единственным, у кого не было зонта, оказался Вилли, и случайные прохожие не могли понять, почему так произошло. Все знали о том, что сегодня будет дождь. Так же, как знали, о том, что будет завтра, послезавтра, через год и даже через десять лет. Единственное, чего они не знали, так это почему идущий им навстречу незнакомец промок до нитки.

Алый, как горящий посреди леса костер, занавес поднялся и обнажил театральные декорации. Зал утонул в аплодисментах. Под высоким потолком погасли яркие люстры, оставив после себя мимолетную слепоту. Сцена погрузилась во тьму. Десятки людей затаили дыхание. Представление начиналось.

Это место славилось изысканностью. Ухоженные дамы, старательно подбиравшие вечерние наряды, входили в зал под руку с галантными кавалерами. Они рассаживались по удобным креслам, и с откровенной зевотой глядели на пустую сцену. Они прекрасно знали, что здесь собираются все сливки светского общества, а потому не могли пропустить новый спектакль. Но в зале был еще один человек, присутствие которого они не замечали.

Стилмарт впервые оказался в театре. Волей случая ему посчастливилось занять место в первом ряду, и все происходящее казалось окутанным пеленой. Он никогда бы и не помыслил ни о чем подобном, но, как это бывает, когда ничего не ждешь и вдруг получаешь неожиданный подарок, ему вручили билет на представление. Незнакомая женщина сунула ему в руки конверт и растворилась в гуще толпы, прежде чем он успел опомниться.

На следующий день Стилмарт примерил старенький пиджак, доставшийся ему от покойного отца. Затем он выплыл из кирпичного дома, крыша которого слегка покосилась, заставляя прохожих с опаской проходить мимо, не догадываясь, что вот уже без малого десять лет для нее это было нормальным положением.

На улице лениво накрапывал апрельский дождь. Засмотревшись на затянутое тучами небо, Стилмарт наступил в лужу. Несколько брызг попало на выцветшие брюки. Досадливо стряхнув грязь, он нащупал в кармане пиджака сложенный пополам билет и направился в театр.

Явился он с небольшим опозданием. Стоявший на краю города театр терялся на фоне серых домов и узких улочек, а потому, забредя несколько раз не туда, куда надо, и спрашивая дорогу у случайных прохожих, Стилмарт заплутал.

Он стоял посреди квартала с раскрытой картой в руках, пристально глядя то на билет, в котором были указаны время и место, то на карту, где это место никак не соотносилось с тем расстоянием, что он прошел. Его ладони вспотели. Он опаздывал.

Стилмарт с детства не любил, когда минутная стрелка обгоняла его шаг. Как только он начинал рассчитывать время, которое нужно было затратить на дорогу, чтобы вовремя попасть на назначенную встречу, на него накатывала волна тревоги. Обдумывая, каким путем лучше следовать, чтобы сэкономить время, он замирал и неизменно его терял в гораздо большем количестве, чем мог выгадать. Стилмарт чувствовал, что внутри него нарастает напряжение, поднимаясь от живота к горлу, сдавливая легкие и вызывая покалывание в кончиках пальцев. На разгоряченном лбу выступала испарина, в горле застревал ком.