Я слезла со стола и пыталась привести в порядок растерзанную одежду. Вытирала слезы, ненавидя…

Ненавидя себя за такую слабость, за ранимое сердце.

Хотела бы я быть каменной стервой, сукой равнодушной, которое на такое плевать.

Но увы, меня воспитали иначе, вложили в голову и в сердце совершенно другие установки. Бабуля говорила, что доброта, искренность и хороший характер всегда победят, что нужно беречь светлое, но как беречь свет внутри, когда его вырывают из тебя с мясом, когда душу раздирают на кровавые ошметки!

— Уходи, — донесся до меня глухой голос Марка.

Я заправила кофточку, она сбилась в сторону. У меня вообще был вид такой, словно меня помяли дикие звери и таскали по лесу.

Все этот Абрамов невыносимый, дерзкий, грубый тип.

— Что ты сказал? — спросила я.

Вытерла ладонями слезы и пригладила растрепавшиеся волосы.

— Уходи! — повторил Абрамов чуть громче, по-прежнему не смотря на меня.

Меня вдруг проняло болью, а после нее накрыло злостью: да что он о себе возомнил?! Почему считает, что имел право растоптать мою любовь, а потом вести себя так, словно ничего не произошло!

— Не тебе мне указывать. Что ты вообще делаешь на парах для второкурсников?

— А я тут типа смотрящего, — вытолкнул он небрежно. — В курсе? Теперь я президент универа, президент студсовета. Участник новой системы интеграции студентов в учебный процесс. Новая программа, тестовая. Может быть приживется? Я могу выборочно ходить на ЛЮБЫЕ пары и смотреть, как идет учебный процесс. Полная свобода. Непредвзятый взгляд.

Он усмехнулся, мазнув взглядом по моему лицу, и снова начал рассматривать лекционный зал, потом перевел взгляд на свои кроссовки, словно они были интереснее всего на свете.

— Зачем ты вообще вернулся? — с отчаянием выкрикнула я. — Говорили, что папочка устроил тебе звездную практику за рубежом.

Он вскинулся быстро, как гепард и подскочил ко мне, сжав кулаки.

— Что ты сказала?

— Что слышал. То, что ты и сам знаешь. Разве это не так? Зачем! Ты! Вернулся! — выпалила я, осмелившись ткнуть его в грудь пальцем.

Он удивленно откатился назад, на пятках, посмотрел мне в лицо.

— Уходи, новенькая!

— Не тебе мне указывать! Я здесь потому что заслужила это место, и… и я не уйду из университета! Ни за что! Вот так тебе! Понял?! — завопила я и выбежала из лекционного зала, громко хлопнув дверью.

Я бежала так быстро, слезы выбивало из уголков глаз. Легкие кололи остро-остро, в них словно было тысячи острых иголок и булавок. Добежала до туалета, склонилась над раковиной и запустила пальцы под ледяную воду, погрузила их по самые кисти, позволив воде бежать по дрожащим пальцам.

В туалет вошла одна девица и начала подкрашивать губы. Она скосила на меня взгляд и фыркнула:

— Здесь вообще руки ополаскивают, а не моют по самые локти! Дикая какая-то!

Я метнула в ее сторону сердитый взгляд. Девица вздрогнула, ее палец соскользнул и помада вышла криво на пухлых губах. Студентка ахнула, быстро вытерла салфеткой свой рот и выбежала, стуча каблучками. Словно привидение увидела!

Я бросила взгляд на свое отражение и поняла, что именно так я и выглядела: бледная-бледная, осунувшаяся и потерявшая блеск в глазах!

Вот что со мной делали чувства к Абрамову — просто вытягивали все жизненные соки, лишали радости к жизни…

Я долго-долго стояла так, пока ледяные потоки полностью не выбили все тепло из тела и стало совсем холодно.

Но зато эмоции тоже схлынули, просто сошли на нет, и на их месте возникло опустошение, какого не было никогда ранее.

Я умылась прохладной водой, немного пощипала свои щеки, чтобы они выглядели румяными, и вышла.