На противоположной стороне поля боя разгорелись нешуточные страсти. Лева осторожно пробирался по поселку темными, заснеженными улицами. Свет из домов почти не освещал наспех очищенную дорогу. Мокрицкий молчал, добыв из своей заначки новую бутылку конька. Лева покосился на босса, который, прямо из горлышка глотал огненную жидкость – за неимением успеха операции, комфортного ночлега, вкусного горячего ужина и бани с женскими услугами. Спорить с Зубовым он боялся, его гнилую сущность саднило, вместе с лиловым синяком, образовавшимся под глазом. Наконец, Лева отыскал нужный дом. Подъехав к нему со стороны огорода, он бесшумно вышел из машины. Прислушался. В хорошо освещенном дворе виднелся большой снеговик, голову которого, смеясь и переговариваясь, лепили двое – огромный мускулистый детина, и маленькая звонкоголосая девчушка. Лева торопливо пополз по глубокому снегу. Времени оставалось в обрез – голова снеговика была поставлена на свое законное место, и сейчас между создателями этого творения шел спор, какую морковку приделать ему вместо носа. Девочка держала в руках огромную и упрашивала своего помощника поставить именно ее. Тот что-то тихо отвечал ей, но потом, поддавшись ее уговорам, пристроил на свое место яркий мясистый нос. Им оставалось сделать лишь довольно улыбающийся рот. Анатолий, так звали водителя Черниченко, отошел подальше и облокотился о прясло, отделяющее палисадник от огорода. Анджелина, склонив голову на бок, рассматривала новоявленного снеговика, решая, какой именно рот ему будет к лицу. Лева, напрягшись всем телом, нащупал заточку в специальном кармане. Вытянувшись во весь рост, он левой рукой захватил шею мужчины, а правой нанес удар под левую лопатку. Не издав ни звука, парень стал заваливаться назад и мягко опустился в глубокий пушистый снег. Анджелина уже все придумала, когда сильная рука подняла ее, и кто-то высокий быстро понес изумленную девочку прочь, в темноту ночи, крепкой ладонью закрывая ей рот. Очень скоро Лева, взмокший от напряжения, подобрался к машине. Бросил свою добычу на заднее сиденье. На его удивление, девчушка изумленно молчала. Взяв заранее приготовленный шприц, он выпустил из него немного жидкости, соразмеряя дозировку препарата с возрастом своей жертвы. Уже приподнимая рукавчик мягкой шубки, он мельком взглянул в лицо своей жертвы. И был сражен. На него с испугом смотрели огромные синие глаза. Прикушенная дрожащая нижняя губа, короткий аккуратный носик на чистом детском лице…. Не слушая голос своего, невесть откуда взявшегося сострадания, он быстро поставил инъекцию. Девочка даже не охнула, сумев преодолеть свой страх. Лева выбрался на дорогу и погнал на трассу, подальше от этих мест. Его шеф давно спал, пуская слюни. Удивительно, но сейчас Зубов не испытывал никакого удовлетворения от того, что смог так спокойно украсть дочь Черниченко, которого считал основной причиной провала операции. Девочка была на редкость, чисто по-детски, хороша. Она ни разу не крикнула, что было просто невозможно в подобных обстоятельствах. Он оглянулся через плечо – она уже спала, свернувшись калачиком. Милое личико было бледно и спокойно. Все чувства вдруг взбаламутились в душе этого матерого преступника. Никогда он не испытывал такого душевного разлада. Может быть, пришла пора найти собственных детей, разбросанных по городам и весям? А в том, что они у него есть, Лева даже и не сомневался!

Выбравшись на трассу, он понял, что основательно влип. Вместо широкого полотна на четыре полосы движения, расчищенной оказалась только одна. Ширина ее равнялась ширине ножа у гусеничного трактора ДТ-75, который трудился где-то впереди, издавая натужные звуки, отдающиеся стонами в обступающем дорогу лесу. Волосы на голове Левы зашевелились сами собой. О том, что после прошедшего бурана, в здешних местах не будет дороги, он просто не подумал! Продолжая медленно продвигаться вперед, Зубов отлично понимал, что его в любую минуту настигнет погоня…. В иной момент он уже приготовил бы оружие и, возможно, просто перестрелял всех, кто собирался ему помешать. Сейчас им овладело чувство полной апатии. Пропало чувство тревоги и загнанности. Осталась только огромная усталость от всей своей несуразной, неудавшейся жизни. Припарковав машину у заснеженной обочины, за которой начинался глубокий темный обрыв, он заглушил двигатель. Самым простым было нырнуть вместе с машиной в темное нутро пропасти, туда, где его уже никто и никогда не сможет найти. И больше не будет ни наказания, ни правосудия – больше не будет ничего…. Но, несмотря на эти подстрекающие мысли, он продолжал неподвижно сидеть, бессильно сложив руки на руле. Он слышал тихое дыхание единственного живого существа в окружающем его темном холодном мире. Лева вгляделся в лицо девочки, казавшееся застывшим в неверном свете луны. Она не шевелилась, пухлые губы детского рта перепеклись, как будто у ребенка был жар. И он внезапно испугался, испугался до глубины души и потемнения в глазах! От одной мысли о том, что мог ошибиться с дозой опасного препарата! Леву моментально прошиб холодный пот. Сейчас, с тревогой вслушиваясь в тихое, как шелест молодой листвы, дыхание, он торопил тех, кто должен был кинуться в погоню за его пленницей. Теперь он не думал о своей судьбе, его душа, непонятным для него образом, освободилась от оков порока, растаяла в непривычном чувстве волнения и тревоги за маленькое беззащитное существо. За ту, которая, по его извращенному замыслу, должна была пострадать вместо своего отца….