К счастью, встречи эти были нечастыми, только по большим праздникам. Но у Лены даже на это теперь не хватало времени. После смерти Илюшиной матери Лене предложили пройти конкурс на замещение вакантной должности главы поселковой администрации. Она обрадовалась – ну вот, наконец-то настоящая работа, где есть возможность увидеть результаты, сделать что-то полезное и нужное для людей, для детей и их будущего. Ей это удалось без труда – на тот момент она была единственной жительницей посёлка с высшим образованием, а это было решающим по закону фактором. Что началось дальше, ни в каких кошмарах Лене и не снилось.

Она вставала в шесть утра, готовила Илье завтрак и обед, делала заготовки на случай ужина, если обеда не останется на вечер, на бегу красила глаза, выходила за ворота и – начиналось…

Буквально с первого дня работы к ней пошли односельчане. С утра и до обеда она выслушивала жалобы всех на всех: сосед пристроил забор и перекрыл коровам путь на выгон; другой послал соседа на …, потому, что тот сделал ему замечание, когда корова первого, бродившая по посёлку, чуть не надела на рога правнука второго; соседка матом кричала на внучку другой… Лена падала головой на стол – а как соседка должна кричать, если они все матом говорят в обыденной речи, словно нормативной лексики не существовало вовсе никогда. Ей пересказывали как реальный факт настолько вопиющие сплетни, от подробностей которых реально тошнило. Пришлось несколько месяцев отучать односельчан от привычки нести в администрацию весь этот мусор, порой даже вступая с ними в конфликт. Неимоверные усилия дали, наконец, результат, и поток дурно воняющих слухов стал обходить здание администрации, но совсем не иссяк. Периодически Лена узнавала потрясающие новости не только об односельчанах, но и о себе, и об Илье.

Дальше – больше. Выяснилось, что в стране принята масса законов, одна половина которых кардинально противоречила другой. Из-за этого царила полная неразбериха абсолютно во всех сферах жизни – земельных отношениях, правилах заготовки дров, разграничении полномочий между субъектами власти и так далее, и тому подобное. Ежедневно из прокуратуры приходили запросы или протесты на любой нормативно-правовой акт, призванный регулировать правоотношения на селе. Администрация должна была отчитываться перед прокуратурой о том, как посёлок готовится к паводку, какие товары есть в магазинах, как обстоят дела с территориальным общественным самоуправлением, не было им числа…

Построенный почти полвека назад и ни разу не ремонтированный водопровод давал течи едва ли не каждую неделю, а вода наружу не выходила, убегала куда-то по горным породам; в школе обрушивался потолок; с крыши клуба и фельдшерско-акушерского пункта ураганом сносило шифер; дождями и тающим снегом размывало сделанные тяп-ляп дороги, в распутицу добираться до райцентра, «ломать горы», как говорили здесь, было опасно для жизни…

На всё это в бюджете денег не было. Не было совсем. По закону о местном самоуправлении, который когда-то списали с закона, принятого в Германии (где Германия, а где российская глубинка, никто не задумался), органы местного самоуправления все вопросы должны решать за счёт своего бюджета, который наполняется за счёт местных налогов. Какие налоги можно собрать в посёлке, где есть только едва живой сельхозкооператив, почта, школа и администрация, тоже думать никто не хотел. Налогов не хватало даже на оплату работы главе администрации и специалиста на 0,75 ставки. Субсидии из региона через администрацию района давали редко и со скрипом, поэтому Лена и специалист Вера зарплату получали в лучшем случае раз в полгода.