Думаю, он будет не против.

Кто вообще заметит моё отсутствие?!

Разумеется, говоря "кто" я подразумеваю только одного человека…

Одного-единственного…

Марат Джафаров… я тебя ненавижу… я… люблю тебя… ооооо нет, пожалуйста… ненавижу, я хотела сказать – ненавижу!

Мой подбородок дрожит, а, когда закрываю глаза, с ресниц срываются слёзы, которые я давлю всеми силами.

Я не вернусь в этот дом, пока не буду уверена в том, что её там нет и больше никогда не будет!

Ложусь на траву, раскинув руки, и смотрю в потемневшее небо, распятая мыслями о том, что он был с ней… возможно, сегодня…

От этого я вся внутренне сжимаюсь. Холодею.

Я вдруг понимаю, что не смогу быть с ним, если это действительно так…

Просто не смогу…

Как мне жить дальше? Я не смогу быть с ним после ни одной другой женщины. Больше никогда!

– Мира?.. – слышу тихий голос своей тени и, вывернув голову, вижу его ботинки вверх тормашками.

– Ммм?.. – отзываюсь, возвращая взгляд небу.

– Пора домой, – говорит Максут, опускаясь на корточки надо мной.

– Не хочу… – шепчу, не двигаясь с места.

– Мира, – вздыхает он.

Никто не заставлял его быть моей тенью. Пусть попросится в другой окоп!

– Уходи, – велю ему, утирая слёзы. – Я не корова.

– Не усложняй.

Какой же он занудный!

– Проваливай.

– Мне велено привести тебя домой.

– Так веди.

– Ты знаешь, я не могу к тебе прикасаться.

– Тогда пусть он сам придёт за мной.

– Он не придёт, – очень мрачно отвечает Максут.

– Придёт… – шепчу, закрывая глаза.

– Нет.

Сажусь и срываю с ноги балетку, кипя от злости и обиды. Швыряю её в эту каменную башку с криком:

– Тогда я останусь здесь до утра!

Моя обувь ударяется о плечо этого умника, а потом рикошетит о моё.

– Бл*ть… – бурчит тот, мученически поднимая глаза к небу.

Отправляю в него вторую балетку и возвращаюсь в исходное положение.

Он придёт…

Придёт…

Глава 6

Летняя ночь – нежная хозяйка. Баюкала и оберегала мой тревожный сон под пение сверчков, а утро… утро в таком случае злой отец, потому что вместо прохлады я чувствую холод, который пробирается под пиджак Максута и кусается.

Ёжусь и стряхиваю с ресниц сон, принимая вертикальное положение.

Моя тень безмолвно сидит за спиной, положив запястья на согнутые колени. Наконец-то смиренный и молчащий. Может быть, он спит с открытыми глазами? Я слышала, эти парни такое умеют.

Подол моего платья мокрый, как и моя обувь. Спину ломит, а корсет – это пыточный инструмент, и я хочу скорее от него избавиться.

Мне хочется выплюнуть своё сердце и свою душу, чтобы они прекратили этот жалобный тоскливый вой. Тру кулаком грудь, глядя на огромный старомодный дом по ту сторону озера. Неприступный, как и его хозяин.

Запрокидываю голову, закрыв глаза, и делаю глубокий вдох. До боли в лёгких. Воздух свежий и влажный. Бодрящий. На моих волосах туман.

Спрашиваю хриплым скрипучим голосом, не оборачиваясь:

– Который час?

– Шесть, – отвечает Максут.

Шесть.

Очень неловко поднимаюсь на ноги и потягиваюсь, разминая шею. Плетусь по мокрому изумрудному газону, и стряхиваю с плеч огромный пиджак. Забавно, что такому большому сильному мужчине приходится терпеть мои прихоти.

– Спасибо… – шепчу, протягивая ему вещь.

Он молча забирает его из моих рук, пока я осматриваю утренний парк.

Туман делает его каким-то… таинственным. А тишина вокруг давит на уши как самый громкий крик. Слышу шелест за спиной и гляжу на своего охранника через плечо. Он наблюдает за мной напряжённо, отряхивая колени.

Наверное, думает, что я хочу продолжить выступление. Но я не хочу. Я ничего не хочу.

Разворачиваюсь и молча плетусь к дорожке, обняв себя руками.

Иду так медленно, как только возможно. Я не хочу видеть своего мужа, а в это время он завтракает. Мы завтракаем. Он ни разу не отступил от традиции. Он всегда чётко следит за временем. Своим и… моим…