– Можно собрать сотни определений магии, – начал я осторожно. – Что наводит на простую мысль: мы не знаем, чем она является. Мы лишь наблюдаем эффекты, которых можно добиться с её помощью. Мне, как человеку не склонному к мистицизму и богословию, больше всего нравится определение Эммануила Вайсберга, согласно которому магия – это одна из фундаментальных сил вселенной, непрерывно взаимодействующая с другими силами.

Девчонка, ожидаемо, ничего не поняла.

Впрочем…

– Я тут недавно наблюдала один… Как вы там сказали?

– Эффект? – приподнял я бровь.

Она кивнула и покрутила кружку.

– Как это вообще возможно, чтобы одно существо превратилось во множество других? – девчонка поёжилась, явно вспоминая стаю крыс из развалившегося вампира.

Да, такое может не давать покоя.

– Превращения – самая труднообъяснимая магическая хрень, – честно ответил я. – Если коротко, это своеобразная иллюзия, только искривляется не свет, а реальность. И даже распадаясь на части, каждая из которых начинает жить своей жизнью, твой организм на деле остаётся прежним и единым, потому что твоя собственная природа не исчезает, а преломляется. Ты будешь видеть глазами каждой крысы, чувствовать за них, но продолжишь мыслить и осознавать себя во всём их множестве.

– Я не понимаю, – покачала она головой и снова отпила компота.

– Ничего страшного, я тоже, – на мой заговорщицкий тон девчонка ответила чуть растянувшимися губами. Погрев руки о кружку – или кружку о руки, – она набрала в грудь воздуха и решилась задать главный вопрос:

– А если хоть одна крыса убежала?

Я помолчал, но решил ответить без утайки:

– Тогда она будет охотиться, набирать силу, расти, и однажды Альгер возродится.

– Но если это даёт такое страшное преимущество… Почему вы не хотите научиться превращаться?

– Я могу получить только простую ипостась – одно животное. Превращение во множество доступно только очень серьёзным вампирам, обычно тем, кто при жизни был талантливым колдуном или прожил немало веков. Если я, например, научусь превращаться в волка, и его ранят в лапу, раненой окажется моя рука – без всяких выкрутасов и сползающихся в кучку частей.

– А животное обязательно должно быть большим?

– Вовсе нет, выбрать можно существо любого размера. Затем его приносят в жертву во время ритуала, и ты покидаешь круг с его частицей в себе. На самом деле, это гораздо проще, чем превратиться в стаю, хотя принцип тот же. Просто при разделении на множество, каждый зверёк несёт тебя в себе.

– То есть, можно превратиться всего в одну крысу? Она же маленькая… Куда девается всё лишнее?

Какая пытливая рыжая головка. Это хорошо, так гораздо проще. Жаль только, что я не разбираюсь в магии на уровне Вальдемара, так что все мои ответы крайне поверхностные и профанические.

– Никуда не девается. Метаморфозы колдунов и вампиров – не более чем великолепнейший обман. Ты просто притворяешься зверем, но не становишься им. Вот оборотни превращаются по-настоящему, их организмы перерождаются, меняется каждая кость, каждая мышца и жила. Потому от болевого шока им запросто может снести крышу, а с нами такого не происходит. Мы даже одежду и личные вещи сохраняем.

– И можно превратиться в нечто больше себя?

– Безусловно. Как и сказал: размер не важен, искажается сама ткань реальности. Но стоит магии исчерпаться, всё возвращается на круги своя.       И чем сильнее существо отличается от тебя, в том числе по массе, тем больше магии потребуется на поддержание формы.

– А я смогу научиться превращаться? – с толикой энтузиазма спросила Ярочка.

– Скорее всего, нет, – я покачал головой. – Твоя магия слишком специализированная. Проще всего любые дисциплины даются магам общей практики. Они не могут добиться результатов так легко и непринуждённо, как ты с огнём, зато после длительного обучения их арсенал становится очень широким.