Будем считать, что спит.

– Скажите, а вы тоже пили кровь Рихарда? – спросила я, прихлебнув из кружки.

– Предки упаси! – фыркнул Радек. – Чтобы вечно у этого мерзавца в подневолье ходить? Я лучше коня в зад поцелую.

– Ты полегче, Радек, – велел Демир. – Девочка кровь от крови нашего хортлака, он от неё что угодно узнать может. Без обид, малыш.

– А и пусть знает, – тот припечатал трефового короля. – Достал уже, козёл.

– И вас тоже? – удивлённо моргнула я.

Они оба тут же замолкли. Видимо, поняв, что сболтнули лишнего.

Но Радек всё же сказал:

– Да, а тебя-то он чем достать успел? Ты же ему, вроде, по гроб жизни обязана, что тебя из болезни вытащил, не так?

Вытащил? Сперва в неё загнал! Этот кровосос что, рассказал команде, будто просто по доброте душевной спас какого-то несчастного больного ребёнка? Вот сволочь!

– А вы разве не знаете? Я думала, если Войко всё знает, то и вы…

– И чего же мы не знаем? – Радек наклонился и приподнял пшеничную бровь.

– Наверное, мне не следует ничего говорить, – стушевалась я, – раз он сам не рассказывал.

– Он тебе запрещал? – надавил блондин.

– Нет, но… – я начала жалеть, что вообще раскрыла рот.

– Тогда можно. Давай, выкладывай, что этот ублюдок ещё натворить успел.

Я закусила губу, разрываясь между желанием излить душу и страхом перед Рихардом. Одно дело, когда мне отчим подзатыльники отвешивал, другое, если так же замахнётся вампир – у меня ведь башка отлетит.

– Радек, отстань от неё, – спас меня Демир. – Не хочет говорить, её дело. Всё, пошли, пора работой заняться. Малыш, приберись тут, хорошо?

Я кивнула, чувствуя облегчение и благодарность.

Перемыв посуду и протерев столешницу, я огляделась. В кубрике творился откровенный бардак. Бабушка всегда говорила, что холостяки порядка не знают. Ну, я начала прибираться. Всё разложила на места, сложила вещи, протёрла пыль, подмела и помыла пол. В процессе уборки обнаружила заныканные по углам кухонные принадлежности, которым там вовсе не место. Да и лежавшая где надо утварь нуждалась в уходе.

Заскорузлые котелки, чугуны и горшки. Сковородки тоже не блистали чистотой. Половники, лопатки – всё какое-то не очень вычищенное.

Пришлось наводить блеск: нельзя же так оставлять?

Покончив здесь, перебралась в каюту и продолжила наводить марафет, периодически опасливо косясь на люк под прибитым сверху ковриком. Единственным неопрятным местом по итогу осталась тахта Рихарда. Но к ней прикасаться не хотелось, потому что фу: он там наверняка не только с Анкой развлекался.

Уборка заняла всю первую вахту. Я как раз проходилась тряпочкой по подоконнику, наводя последние штрихи, когда на пороге рубки появился Войко. Старпом снял рабочие рукавицы, грузно присел на лавку и вытер потный лоб. Выглядел великан очень устало. Заметив перемены в каюте, он расплылся в улыбке и сказал:

– Ты, лапушка, так не усердствуй, а то ещё привыкнем.

После этого сообщения Войко забрался на койку в укромном углу, заткнул уши чем-то маленьким и задвинул шторку. Почти сразу оттуда стал доноситься богатырский храп. Я закончила начищать и вернулась в кубрик, чтобы не мешать.

Здесь в гамаке уже покачивался Эмил. Он не храпел. Казалось, этот дяденька даже во сне старается быть незаметным. Вскоре вниз спустился Радек, покопался в своих вещах, что-то достал, вроде кисет, а подняв глаза, присвистнул.

– Вот это марафет. Эй, рыжик, может, ты ещё и шмотки наши простирнёшь?

Я пожала плечами, почему нет? Помощи от меня в управлении судном никакой. Иначе мне всё равно заняться нечем. На корабле нет скотины, нет огорода и комнат постояльцев, а готовить нужно всего на пятерых вместо толпы посетителей. Здесь работы-то с вершок.