– Чушь какая! – фыркнул десятник, но наткнулся на изучающие взгляды изрядно удивлённых происходящим командиров и скривился, не найдя у них поддержки. Впрочем, торопиться с обвинением Барышева во всех грехах командиры боярских дружин тоже не спешили.

– Господа, предлагаю вашим штатным сенсорам присоединиться к расследованию этого происшествия, – поняв, чего именно ожидают дети боярские, проговорил Рогов. – А десяток Барышева изолировать до окончания разбирательства, во избежание возможных помех работе следственной группы или прямого саботажа их деятельности.

– Поддерживаю, – бросив короткий взгляд в мою сторону, первым высказался командир громовского отряда и, по совместительству, воевода всей сводной дружины, участвующей в боевых действиях против Вишневецких. Вот спасибо, дядька Ингварь! – Владимир Александрович, я не ошибусь, если предположу, что расследование будете вести именно вы, так? Тогда прошу сообщить о месте и времени сбора следственной группы.

– Разумеется, Ингварь Всеволодович! Я пришлю данные, как только мы определимся с составом группы, – тут же отозвался Гдовицкой и демонстративно обвёл взглядом остальных командиров. – Господа?

Те попереглядывались, и вразнобой, но без неуверенности, ответили согласием. Собственно, сейчас Владимир Александрович мог бы уже на них и не давить. После согласия воеводы сводной дружины, его подчинённые, пусть и временные, просто не могли принять иного решения. Вот если бы среди них оказалась хоть парочка представителей родов не менее именитых, чем Громовы, тогда да… те почти наверняка полезли бы в амбицию, а то и устроили бы натуральную местническую свару.

А что? Обстановка не боевая, к планированию боевых действий нынешнее обсуждение отношения не имеет, а значит, можно, и даже нужно, покочевряжиться, демонстрируя боярскую спесь, отчего-то зовущуюся ими гордостью. «Уместно-невместно», «бояре такие-то под боярами такими-то сроду не ходили и ходить никогда не будут», «не тебе, худородному, здесь верховодить»… и прочая, прочая, прочая.

К счастью, представителей именитых родов, способных потягаться с Громовыми древностью фамилии или влиянием, в сводной дружине не было. Всё больше бойцы служилых бояр да небольших владетельных родов из тех, кого ещё век назад именовали худородными. Потому и спора не вышло.

А вот Барышеву такой исход собрания явно не пришёлся по душе. Он даже попытался взять голосом, но неожиданно поперхнулся и, наградив меня шалым взглядом, осёкся.

– Что? – я пожал плечами, почуяв обращённое на меня внимание «гостей». – Терпеть не могу, когда орут без толка и смысла. С детства.

Подольский насмешливо фыркнул и, глянув на замершего заиндевевшей статуей десятника, покачал головой.

– Понимаю, Кирилл Николаевич, – ощерился он. – Сам не терплю лишнего шума. Но, всё же, прошу вас освободить господина десятника. Полагаю, он уже осознал нежелательность такого поведения в нашем присутствии…

– И больше не будет, да? – вздохнул я. – Сколько раз я это слышал… Ну да ладно. Под вашу ответственность, Ингварь Всеволодович.

– Благодарю, – кивнул дядька Ингварь, краем глаза наблюдая за тем, как тает иней, припорошивший удерживаемого моей волей Барышева, и одновременно набирая на браслете какую-то команду. А когда закончил, обернулся к Рогову. – Господин майор, прошу определить место изоляции отряда десятника Барышева…

– Восьмой бокс, – в свою очередь глянув на невидимый нам экран коммуникатора, отозвался Георгий.

– Охрана ваша? – задал вопрос Подольский, продолжая приглядывать за Барышевым. А тот, кулем рухнув на своё место, лишь молча блымал глазами. Грогги… бывает.