Нефёдову пришлось не менее получаса барабанить кулаком по железной кованой двери, прежде чем им открыли. Длиннобородый старик в длиннополой рясе оглядел недовольным видом ночных визитёров и грозно осведомился, что им угодно.
– Мы желаем обручиться, святой отец – выпалил Борис и, взглянув на свою изумлённую спутницу, вытащил из кармана и протянул священнику два кольца, заранее сплетённые им из проволоки.
– Извините, но других у нас нет.
Старик покачал головой, вздохнул, но посторонился, пропуская пару внутрь. Он сразу понял, почему эти двое молодых людей явно комсомольского возраста пришли к нему тайно под покровом ночи. И потому больше не задавал не относящихся к делу вопросов…
Проводив Ольгу домой, Борис поспешил к шоссе, ведущему из города, чтобы вновь попытаться поймать попутную машину. До подъёма в тренировочном лагере оставалось чуть более двух часов. Надо было постараться успеть занять своё место в палатке до того, как запоёт труба горниста. Но как назло первая же остановившаяся возле Нефёдова машина оказалась военной. Вышедший из её кабины строгий командир потребовал у курсанта увольнительное предписание. Так самоволка закончилась гарнизонной гауптвахтой…
***
Что же мне с тобой делать, гений? – напрямик поинтересовался у Бориса комбриг.
Разговор происходил в кабинете начальника училища.
– Выгнать тебя нельзя: для армии ты человек полезный, – вслух размышлял начальник. – Но и оставлять тебя далее в училище я не могу. Летаешь ты уже лучше многих моих инструкторов, а своими регулярными «залётами» всю дисциплинку мне вот-вот развалишь. Ещё чего доброго остальные курсанты с тебя начнут пример брать! Не-ет! Пускай тебя в войсках воспитывают, там порядки пожёстче, чем у нас. Быстро твой гусарский норов обломают, Анархист!
Глава 11
Армейская жизнь младшего военного лётчика Бориса Нефёдова начиналась крайне неудачно. Командир истребительного авиационного полка, в который он был распределён из Качи, дотошно следовал инструкциям командования ВВС РККА, суть которых была такова: «всячески бороться с аварийностью, а также с перерасходом горючего и боеприпасов». На практике это выражалось в том, что полк, считавшийся одним из лучших в Западном особом военном округе, тем не менее, летал крайне мало; учебные стрельбы вообще проводились не чаще двух раз в год. Сам Командующий авиацией округа запретил своим приказом тренировки на высший пилотаж во вверенных ему частях – «во избежание поломки авиационной техники и тяжёлых лётных происшествий». Большую часть служебного времени лётчики занимались строевой и политической подготовкой.
Естественно, что новичок не мог вписаться в такую скучную жизнь. За самодеятельность в воздухе он регулярно получал от начальства взыскания, попадал на гауптвахту. Командование не хотело понимать, что имеет дело не с обычным лётчиком, а с художником-новатором, нуждающимся в постоянных экспериментах и открытиях. Другой бы на месте Нефёдова постарался укротить свой нрав, либо начал спиваться от тоски, но только не он! Этот парень не желал подстраиваться под систему. Скорее наоборот: раз за разом набивая шишки, он пытался систему исправить.
К примеру, когда выяснилось, что большинство его товарищей-лётчиков не умеют сажать самолёт с выключенным мотором, Борис решил на практике продемонстрировать сослуживцам, что это совсем не сложно. Однажды, заход на посадку, он заглушил двигатель, и мягко, даже нежно посадил машину. Затем ему вздумалось отработать посадку с невышедшей «ногой» правого шасси…
Едва выйдя с гауптвахты, куда он попал за предыдущий эксперимент, неугомонный исследователь озадачился проблемой: почему в соседнем полку недавно погиб лётчик, самолёт которого внезапно вошёл в перевёрнутый штопор, то есть оказался в положении колёсами вверх? Борис придумал, как бороться со смертельным падением методом «замедленной полубочки». Сначала он неторопливо и плавно заваливал истребитель на крыло, потом, перевернувшись на спину, некоторое время удерживал самолёт в таком положении, после чего плавно возвращался в обычный горизонтальный полёт. И так несколько раз, пока не выяснил для себя в чём заключалась фатальная ошибка погибшего лётчика. Своими выводами он поделился с товарищами. И одному из сослуживцев Нефёдова это вскоре спасло жизнь.