– Береги себя, – с улыбкой сказал Вахрамеев, пожимая ее.

Киму расставание далось труднее. Он с полминуты переминался с ноги на ногу, не выпуская руку, несколько раз тяжело вздохнул, затем шмыгнул носом и под конец с огромным трудом выдавил из себя:

– Ну пока, что ли.

– Прощай, – с явным разочарованием взглянула на него дама сердца, но потом девичье сердце все-таки оттаяло, и она тихонько спросила: – А ты правда думаешь, что я красивая?

– Ага, – часто-часто закивал бедолага.

– Тогда до встречи, – прыснула от смеха Фимка и, чмокнув на прощание покрасневшего как вареный рак Витьку в щеку, побежала к машине. Они еще постояли, глядя на пылящий по проселочной дороге пикап и, только когда он скрылся за дальним поворотом, переглянулись.

– Чего дальше делать будем? – признавая лидерство друга, задал первый вопрос Виктор.

– А куда нам спешить? Разве что давай повыше на горку в зеленку заберемся, заодно и обзор лучше будет, и вариантов отхода больше.

– А что такое зеленка?

– Лес. Зеленый. То есть с листьями, – на ходу пояснил Март.

– Ой, смотри, конфетное дерево! Жаль сейчас не осень, можно было бы угоститься.

– И куда в тебя только лезет? Сядь пока на пенек, съешь пирожок. Только молча. Мне надо подумать.

Первым делом Март достал из кармана гимнастерки изрядно помятый конверт, на котором крупными буквами был выведен обратный адрес: «Вахрамееву Игнату Васильевичу, Кангвон, почтовый ящик № 12». Вскрыл и принялся за чтение.

«Здравствуй, крестник! Вот и закончились мои больничные мытарства. Списали старого служаку подчистую. Правду сказать, лекаря, как могли, старались. Даже настоящий целитель приходил и правил силой своей будто благородного какого. И все же я, грешным делом, думал, ногу мне отрежут, уж больно ранение тяжелое. Все бедро в клочья, кости на куски. Однако, благодарение небесам, обошлись без ампутации. Так что могу сам ходить, хоть и с костылем попервости трудно было.

Да что я, старый пень, все о своих болячках? Тебе ведь, Мартемьян, уже шестнадцать исполнилось! Приют свой в этом году ты оканчиваешь, и я слыхал, с отличием. Мне же за прежнюю верную службу начальство дозволило при радиомаяке поселиться, чтобы, значит, за ним приглядывать. Стало быть, есть у меня на старости лет, где голову преклонить. Я это к чему пишу? Коли есть такое желание, так приезжай ко мне в гости, а коли надумаешь, так хоть бы и жить!

Домик, конечно, небольшой, но в тесноте, да не в обиде. Места же тут славные. И охота есть, и рыбалка, и огород, если надобность возникнет, завести можно. Море опять же рядом. Отдохнешь после учебы да без суеты подумаешь, как дальше жизнь строить. А то, может, и жениться надумаешь, так я на старости хоть твоих детишек понянчу, раз уж своих Бог не дал.

Твой крестный, отставной боцман Русского воздушного флота И. Вахрамеев».

Спрятав письмо обратно в конверт, Март присел на ствол поваленного ураганом дерева и задумался. За прошедшие двое суток с ним произошло столько событий, что иному хватило бы на целую жизнь.

– Новая жизнь и новый мир, – неожиданно вслух проговорил он, будто пробуя каждое слово на вкус.

– Что? – встрепенулся занятый своими делами Витька.

– Ничего, – отозвался, успокаивающе махнув рукой, Вахрамеев и снова погрузился в размышления.

Несмотря на то что этот новый мир встретил его неласково, ситуация выглядела отнюдь не безнадежно. Концы он, так или иначе, обрубил, и найти его неведомые недоброжелатели пока не смогут. Во всяком случае, если он сам этого не захочет или не совершит какой-нибудь фатальной глупости.

Опять же, забросило его не куда-нибудь к благородным до приторности эльфам и кровожадным оркам, с которыми непонятно что делать, а к вполне себе привычным людям, и даже страна та же, хоть и не без отличий. Плюс ко всему этому – молодость, здоровье и ощутимо усилившийся дар.