–Разрешите?

Игин вошёл, аккуратно затворив дверь.

–Проходите, пожалуйста.

Игин кивнул головой, быстро сел на стул, вздохнул тяжко.

Александра подняла на него взгляд, улыбнулась.

Игин пояснил свой вздох:

–Мошка, обычно, не лезет внутрь помещений. Наружи жрёт, а внутрь – ни-ни. А тут… Видимо, вы, москвичи, вкусно пахнете…

Александре стало смешно:

–Свежее мясо?!

Игин тоже заулыбался (вот и возник контакт):

–Вроде того…

–Понятно, – Александра задумалась над первым вопросом – он решит многое, от него зависит ход беседы. О чём же спросить? Всё, неожиданно, вылетело из головы… Что это с ней?! Повернуть Игина к взаимоотношениям с Прозоровским? Нет, надо отодвинуть на время свои предложения, пусть Игин выведет разговор в удобное ему русло, тогда Александра легко наставит порогов и омутов, которые слижут с лица Игина напускную вежливость. – Скажите, Владимир Исаич, обстановка на базе была нормальная?

–То есть? – удивился такому вопросу Игин. Прежде от него пришёл в ступор Прозоровский. Отсюда, Александра сразу определила – коллектив базы, не смотря на всякие внутренние тёрки, был сплочённым и ровным.

Тем не менее, она налегала:

–Ну, конфликты, ссоры, споры принципиальные…

–А, – Игин, понимающе, кивнул. – Я думаю, у нас было хорошо с климатом, мы были товарищи… Прекрасный коллектив. Отлаженный, как машина… И вдруг, произошёл сбой этой машины…

–Многие так не считают, – Александра была беспощадна. – Что, всё было хорошо. Противоречий, причём, очень острых, накопилось с избытком!

–Это их мнение, – упорствовал Игин. – Меня всё устраивало.

–Значит, вам здесь нравилось… А другим?

–Другим? – одновременно удивился и задумался Игин. И тут же нашёлся, и обрадовался этому. – Другие вам о себе сами расскажут.

–Многие не смогут, – мрачно заметила Александра.

Игин, поджав губы, упёрся взглядом в пол, пожал плечами. Александра напряглась – сейчас последует вздох, и что-то интересное.

Игин вздохнул.

–Коллектив хороший. Только Синицын, зам нашего босса, ноет. А остальные ребята – что надо. Из тех, кто убит, все парни были нормальные. Явных антипатий не было… Привязанностей, к сожалению, тоже.

–Почему: к сожалению? – удивилась Александра.

–Дружбы между людьми, как таковой не было. Когда человека три-четыре связаны между собой, тогда по-настоящему дружба, преданность, общность интересов. У нас же на базе группировок не было – психологи постарались. Вот и выходит – коллектив ровный, можно сказать монолитный, а взглянуть по-другому – каждый сам за себя. Потому, моя мысль, товарищ следователь, действует здесь убийца-одиночка. Это я вам говорю, как думаю… И эта лапа дурацкая. Явно, кто-то на Прозоровского наводит.

–А вдруг не наводит? – без интереса спросила Александра.

Игин усмехнулся.

–Если бы Прозоровский захотел вырезать базу, он бы вырезал её за десять минут! Только он на такое не способен, он не псих, а нормальный офицер.

–Тогда, кто по-вашему?

Игин сразу стушевался.

–Нет, вы что, я так не скажу. Я одно думаю, а на деле выйдет совсем другое, – он, явно, не хотел называть фамилии.

–Почему же вы о Прозоровском высказались, а о других не хотите?

–А что можно сказать о других? Все факты лишь не в пользу Прозоровского.

–Вы это заметили?

–Все заметили. Да и он сам сказал.

Александра напряглась.

–Так, вы сами заметили о косвенных уликах или, после разъяснений Прозоровского?

Игин растерянно захлопал ресницами, оказавшись в тупике. И тут Александра повела атаку на самого Игина:

–А ведь и против вас кое-что имеется.

Игин побледнел.

–Не может такого быть. Я не убивал никого.

–Я вам верю. Но ведь Прозоровский убил медведя, а вам и Фарафе подарил каждому по медвежьей лапе. Убийца же оставляет медвежий след. Вы можете показать лапу, подаренную вам Прозоровским?