– Идиот, – пробормотала Карина и направилась в кухонный уголок, пристроив Матильду на бедро.
Она была спокойна и почти улыбалась, когда повернулась к нам.
– Хотите десерт, дети?
– После фильма, – ответил Люка. – Ты посмотришь с нами, мам?
– Сейчас приду.
В кои-то веки мы посмотрели все вместе дурацкий фильм с инопланетянами и спецэффектами. Люка улыбался. Матильда уснула. Змейка у меня внутри – тоже.
Мы с Симоном пересекали школьный двор. Мы шли домой. Уже выходя на улицу, мы увидели парня, который лупил по прутьям ограды своим рюкзаком. Он держал его за лямки, замахивался и бил изо всех сил, снова и снова: блям, блям, блям.
Это был Дани, школьный хулиган. Его уже исключали на неделю за то, что он побил кулаками и ногами мальчика младше его. Симон побежал, торопясь унести ноги от монстра. А я, сам не знаю почему, подошел к Дани и между двумя блямами выпалил:
– Зачем ты это делаешь?
Он посмотрел на меня глазами питбуля:
– Исчезни!
Я попятился. Симон был уже далеко. Я побежал за ним.
Вчера утром мы поговорили с тобой по компьютеру Карины через веб-камеру. Мы все собрались и жались друг к другу, чтобы ты мог нас видеть. Я не узнавала твой голос и плохо различала твое лицо сквозь помехи на экране. Ты смахивал на какого-то призрака, папа, да и мы, наверно тоже. Если бы ты был астронавтом в космическом корабле, картинка и то была бы четче. Но вот ты улыбнулся, немного замедленно, и я тебя узнала. Ты предупредил нас, что не сможешь писать несколько дней, ты покидаешь базу и связи не будет. Разумеется, ты не сказал, куда отправляешься, этого мы никогда не узнаем, но я догадываюсь, что путь твой лежит по заминированным дорогам, которых боятся все солдаты.
Под конец Люка тихо сказал: «Не забудь пуленепробиваемый жилет и шлем, папа. Не забудь остаться живым».
Сейчас, перед тем как уйти в школу, я пришел к Матильде с фотоаппаратом. Матильда хныкала, у нее наверняка режется новый зуб, а я гримасничал, чтобы ее рассмешить. Сквозь слезы она на секунду улыбнулась мне. Я видел все ее новенькие зубы, а в блестящих от слез глазах сверкали искорки. Щелк! Я сразу послал фотографию на папин электронный адрес.
Мы продолжаем. Мы шлем тебе мейлы, полные умолчаний. Делаем вид, будто всё как раньше. Но змейка-боль, свернувшаяся где-то в районе солнечного сплетения, напоминает мне, что это неправда. Я решила звать тебя по имени, «папа» – это слишком близко. Папа – это больше не ты. Натан – так лучше.
Твой драгоценный сын меня раздражает. Он вбил себе в голову снимать Матильду каждый день, крупным планом и посылать тебе, чтобы ты видел, как она меняется. В остальное время он живет в своем компьютере. Карина вернулась на работу, отпуск по беременности и родам у нее закончился. Матильда теперь ходит в ясли три дня в неделю, а забираю ее я, после школы. Мне нравится заниматься сестренкой. Она такая красивая, вся кругленькая и теплая. Когда я закончу учиться и у меня будет парень, я нарожаю кучу детей. Сделаю тебя дедушкой.
Между прочим, сегодня утром я шла в школу, и вдруг кто-то слегка хлопнул меня по плечу. Не агрессивно, просто легкое прикосновение, будто щенок хочет, чтобы с ним поиграли. И глаза у него были собачьи, коричневые и мокрые. Его зовут Джейми, он в пятом классе, ты вел у него физкультуру в прошлом году. Он хотел узнать, как у тебя дела. Я сказала, что все хорошо. Он добавил: «Твой отец был хорошим учителем».
Странные дела творятся со временем после отъезда папы. Время почти не движется. Мы живем как бы в замедленном темпе – все, кроме Матильды, которая только что отпраздновала свой первый день рождения, она растет, и у нее режутся зубки. Она ходит в ясли, где играет с другими малышами, вставляет деревянный четырехугольник в четырехугольную дырку, собирает пазлы для маленьких типа жирафа или коалы.